– Вот, великий князь, извини, что отвлекаю от государственно-важных дел, опять споймал этого блаженного на кухне, – бросил палач пленника к ногам, словно куль с ненужным барахлом. – Мало того, что он, в который раз, без спросу проникает на особо охраняемый объект, этот «казанова» из казанского приюта опять приставал к нашим кухаркам. Хоть у меня нервы – «бабушка не плачь» – он уже и меня достал. В печёнках сидит. Изволь, я его в сей раз без всяких апелляций и испытательных сроков на кол посажу?
Князь, который не знал на ком бы выместить накопившееся дурное настроение, великодушно махнул рукой, мол, валяй Сердюня, и тут подал голос, плененный палачом Саван.
– Не вели казнить, о-о, великий князь, вели слово молвить, – усевшись на колени, поклонился он в сторону Свистослава Златоглавого, добавив обязательное в таких случаях. – Уповаю и челом бью!
Понятно, что по нормам юридического права, после этих слов князь не мог отказать приговорённому в каком бы там ни было, но всё же последнем слове. Свистослав Златоглавый опять махнул палачу, который, правильно поняв очередной взмах, повременил с приведением приговора в немедленное исполнение и отступил от тщедушного нарушителя пропускного режима.
– О, великий князь, Свистослав Златоглавый, ясное солнышко отечества нашего, гарант и эквивалент, эталон и образец, защита и надёжа земли рунийской, – скрестив пальцы на руках, а руки на груди, защебетал Савко. – Не бери грех на свою благородную светлую душу. Только за то, что я, божий человек, заглянул к красным и добрым девицам, чайку попить с баранками, ты, великий князь, готов отправить меня на плаху? Да ещё и на кол! Хотя карать нужно того, кто отвечает за охрану твоих палат, великий князь. Разве не так? К тому же, если хочешь знать, я тоже не просто так здесь оказался. Вот этому славному богатырю Перебору я лично, да, лично, указал путь к твоему достославному терему. Смилуйся, о-о, великий князь.
Савко вновь «ударил челом» о половицы и замер в ожидании иного, менее сурового вердикта для своей персоны.
– Вы что, серьёзно, знакомы? – поинтересовался князь у Перебора.
– Да, великий князь, этот добропорядочный человек милостиво проводил меня к твоему терему, – не стал тот отпираться от «сомнительных связей».
Князь задумался. Выходило, что именно сейчас блаженный не врал, а действительно оказал ему, а в его лице и всему государству, пускай и невесть какую, но услугу. И насчёт охраны резиденции это он тоже верно подметил, собака косоглазая.
Ладно, вот как мы поступим, решил князь подарить ещё один шанс «подсудимому».
– Значит так! Я пощажу тебя, хитроглазый Саван Басманов, в крайний раз, и то только в том случае, если правильно нас рассудишь, – сурово глядя на блаженного, произнёс князь. – У нас с Сарканей разногласия появились насчёт богатырского прозвища для Переборушки. Вот ты и рассуди нас. Чьё прозвище лучше? Моё – Перебор Дремучий, или Сарканино – Перебор Гремучий. Правильно рассудишь, живи, неправильно рассудишь – не сносить тебе головы на колу. Так что скажешь?
Великий князь, приготовился хоть от блаженного сегодня услышать привычное своему уху, что-то типа: «исключительно Ваше, Ваше Великолепнейшее Мудрейшество», но… видно не судьба нынче.
Савко-Саван, хоть и был по статусу «блаженным», но был отнюдь не малохольным товарищем. Прекрасно понимал Саван, что прими он сторону князя, его незавидный конец был бы отсрочен лишь на некоторое время, так как его и так напряжённые отношения с Сарканей, (который был вторым лицом в государстве, да к тому же был на короткой ноге с третьим лицом, а кто «третий» догадаться было нетрудно) могли усугубиться бесповоротно. Если же Савко выбирал прозвище, предложенное шутом, то, тут и к гадалкам на Арбат не ходи – смерть немедленная и лютая. Поэтому Савко решил идти ва-банк (нет, не в банк, а ва-банк, то есть рисковать на грани фола).
– О-о, великий князь Свистослав Златоглавый, мудрость очей наших, – решил Саван, сначала пролить бальзам на душу главного вершителя его судьбы. – Безусловно, ваш вариант прозвища – Дремучий – есть плод ума ясного и нестандартно мыслящего.
Князь расплылся было в улыбке, но взял себя в руки и вернул своему лицо строгое официальное выражение. Физиономия же, шута, наоборот, заметно искривилась в неподдельной злобе, что не ускользнуло от косого, но зоркого взгляда Савко.
– Однако, и прозвище, предложенное вашим верным, бессменным и многообещающим шутом Сарканей – Гремучий – тоже достойно богатыря и отличается всего лишь одной буквой от вашего, княже, гениального варианта, – продолжил свою речь «блаженный», наблюдая за тем, как меняются лица «спорщиков» в обратной последовательности. – К тому же, как это ни прискорбно, буква «Гэ», то бишь «Глаголь», в рунийской «Азбукиноведии», стоит перед «Дэ», соответственно «Добрем», а, следовательно, ей и должен быть отдан приоритет.
Князь нахмурился, глядя на то, как обрадовался шут. Он уже собрался отдать приказ на казнь, но оказалось, блаженный Савко ещё вовсе и не закончил начатую импровизацию.
– Но есть одно, точнее, два «НО», – слегка вспотев, хотя в кабинете у князя было относительно прохладно, продолжал бороться Саван за свою драгоценную жизнь. – Во-первых, звучное слово «Гремучий» в первую очередь будет ассоциироваться у людей с гадом подколодным, то есть с эдаким неким негативом, поэтому его использовать не очень целесообразно. Во-вторых, прелестное прозвище «Дремучий», хотя и более абстрактное, но тоже несёт в себе некий неоднозначный подтекст, который малообразованными обывателями может быть истолкован, как совсем необразованный, безкультурный и даже дикий. Да, согласен, из-за реформ в сфере образования, наш народ в массе своей как раз таки и стал более «дремучим», да и «егэ» бы с ними. Но ежели богатырь, пускай и выходец из этого народа, имеет место быть, он уже автоматически не должен быть «дремучим», потому как он есть лицо государственное, что в более широком смысле означает «лицо власти». Так что и этим прозвищем, несмотря на его неповторимую оригинальность, к сожалению, нарекать богатыря не желательно. Я всё сказал, о-о, великий князь.
Савко-«блаженный» замолк.
Свистослав Златоглавый не знал, что и сказать. Как ни крути, вроде всё правильно говорил блаженный, пусть несколько витиевато и путано, а в некоторых места вообще непонятно, но официально докопаться вроде бы не до чего. И насчёт нецелесообразности шутовского варианта, это он верно подметил, и сожаление о нежелательности его, княжеского, варианта, тоже искреннее. А что, если он такой умный, пусть сам предложит подходящее богатырское прозвище. Как-никак, божий человек. Если на то пошло, с блаженного то, спроса ещё меньше чем с шута.
– Допустим, я с тобой соглашусь, – неохотно согласился князь, с хитрым прищуром посмотрев на Савко. – А сам, как думаешь, какое прозвище подойдёт нашему Перебору? Ведь по древнебылинным правилам – богатырь без прозвища, что урка острожный без «кликухи».
Поняв, что «гроза» уже практически пронеслась стороной, Саван повеселел и уже без нервного напряжения дал следующий расклад князю.
