Князь остался доволен ответом следопыта.
– Дорогой ты наш следопыт! Тебе оказана честь будь личным стукачом нашей Светлости, так что не подведи нас. Смотри за ними в оба и всё конспектируй.
– О кей! Я буду их тенью, сир! – самоуверенно произнёс вошедший в роль киллер. – Я загляну не только в их котомки, но и в их души, и в их мысли.
– Ну, зачем же так глубоко, не надо, ещё провалишься, – шутливо пожурил князь варвара, он-то не знал, что Скотт просто напоминал дьяку, что, как и условились, он вырежет своим жертвам сердца и размозжит черепа. – Ты главное с них глаз не спускай.
– Что же! Я готов отправиться в путь! – щёлкнул шпорами Скотти-варвар и собрался уже напялить на голову шлем с массивными стальными рогами.
– Как, и не позавтракаешь с нами? И даже чарки не пригубишь на посошок? – с ещё большим уважением посмотрел государь на Скотта (узнаю высокопоставленное начальство: рунийскому богатырю даже корочки хлеба не предложили, а иноземному шнырю чарку поднести готовы).
– Никак нет! – твёрдо ответил киллер-следопыт, только слегка покосившись на дьяка, а затем на внесённые в опочивальню подносы с аппетитными закусками и напитками. – Трезвый ум, пустой желудок, холодный череп, горячее сердце и чуткий нюх – залог моего неизменного успеха!
От этих слов князь уже не смог сдержать объявших его эмоций, обнял по-отечески варвара, сморкнулся тому в кирасу нечаянно и самолично выпроводил из терема сугубо положительного, на его взгляд, товарища. Сопровождавший их дьяк, пожимая на прощание руку, незаметно сунул варвару «фоторобот» заказанного богатыря – свёрнутую трубочкой бересту с портретом Перебора в анфас, и профиль – нарисованным по его просьбе придворным художником-«мордоретистом» Ваньшей Гоговым, якобы для нужд «летописного архив». С тем и отбыл со двора опытный киллер-следопыт в поисках следов заказанных жертв.
Крупный Рогатый Скотт, выехав из града стольного, первым делом внимательно изучил и запомнил внешность «объекта» и, запомнив его «на веки вечные», по заведённой традиции разжевал и проглотил горькую берёстянную «улику». Покончив с внеплановым «приёмом пищи», варвар выставил смоченный указательный палец по ветру и, выяснив, таким образом, положение розы ветров на ближайшие сутки, поскакал, как ему показалось по ряду косвенных признаков, прямиком по следу великолепной двоицы, справедливо предполагая, что последние, несмотря на небольшую для них фору, никуда от него не денутся.
Так на шахматной доске нашей былины добавилась ещё одна, точнее две фигуры, если считать Конанифала, боевого коня Скотти-варвара, которого в опочивальню к князю, по вполне понятным причинам, не допустили.
А нам, после такого коварства, ничего другого не остается, как обогнать варвара, догнать наших героев и держаться с ними рядом, чтобы не пропустить какие же ещё козни готовят ему супостаты скрытно-коварные и откуда ещё ждать беды.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Уже и рассвет забрезжил над дремучим лесом, а Перебор с Савко всё скакали и скакали навстречу поднимавшемуся светилу. Дремавший лес медленно просыпался, потягивался, разминая затёкшие сучья резвившимися на ветвях белками. Лесные пичуги, едва открыв заспанные глазенки, сразу же заводили между собой перекличку, видимо выясняя кого из них сожрали за ночь, а кому опять повезло. Деловые дятлы, удобно опершись хвостами о стволы деревьев, разогревались перед плотным завтраком чечёточными перестуками. Где-то в гуще леса всё явственней слышались вздохи и кашель невидимых жителей чащи, которые всё меньше тревожили замыкающего отряд Савана.
Несмотря на свою внешнюю хилость, «блаженный» Савко, каким-то чудом умудрился проскакать за выносливым богатырём всю ночь напролёт, не отставая даже на наиболее сложных участках прорубленного в чаще маршрута. Теперь же, когда опасность остаться один на один с темнотой и её невидимыми, до поры до времени, обитателями, в целом миновала, Савко позволил себе сбавить скорость и порекомендовал поступить также своему спутнику, который, по всей видимости, останавливаться на достигнутом и не собирался.
– Перебор! Боря, тпрууу! Тормози! – крикнул Саван вслед удаляющейся богатырской спине. – Не гони лошадушек, пущай и халявных!
Перебор Славный Малый попридержал коня, поджидая товарища.
– Чего обороты сбавил? – свысока посмотрел на Савко богатырь и похлопал гарцевавшего под ним гнедого по холке. – Гляди, как неймётся соколикам.
Справедливости ради, следует отметить, что и скакун Савко не выказывал усталости, закусывая удила, пританцовывал от нетерпения пуститься галопом куда угодно, лишь бы не останавливаться. Кто-то скажет, ай да дьяк, ай да сукин сын, не пожалел лошадок, отборных отдал. А я так скажу, дьяк, он, конечно же, сукин сын, да и скипидар под хвостом любого заставит змеёй извиваться. Вот оно как.
– Вот правду говорят, утро вечера мудренее, – давая себе передышку, обратился Савко к богатырю. – Вот я еду и думаю, какого рожна мы помчались, да ещё на ночь глядя, да ещё не пойми куда. Ну, ты понятно, больше инстинктами движимый. Но как я-то, обычно такой рассудительный, за тобой увязался.
– Так всё правильно, ты же княжеским указом ко мне приставлен, – ответил Перебор.
– Нет, я не об этом, – пояснил Савко. – Словно пелена мой дотошный разум вчера вечером укрыла. Наваждение, иначе не скажешь. Ничего не спланировали, не просчитали, зато как глупые мотыльки полетели в пасть дракону, даже без заточки в рукаве. Странно всё это.
– Странно, что ты вообще такие пораженческие речи завёл, – не поддержал Перебор сомнения спутника. – Я из подручных средств такой силок забабахаю, не то, что дракон, мышь не проскочит. Помчали уже, цигель-цигель ай-лю-лю.
– Цигель, это верно подмечено, – поняв, что что-то объяснять богатырю, только время в пустую терять, Савко сменил тему. – Но перекусить нам не мешало бы. Ужин мы уже «отдали врагу», так хоть завтрак надо бы «разделить с другом».
– Ладно, в первом же кабаке перекус устроим, там и перекур организуем, – согласился Перебор, покушать он любил почти так же как и подремать после этого, а насчёт перекура, это он так, для красного словца ввернул, не курил богатырь, даже табак этот окаянный не нюхал. – У меня ещё целый пятак в заначке имеется. Ну что, помчали?!
Перебор ослабил поводья, и его скакун сорвался с места, словно гоночный ахалтекинец. Савану ничего не оставалось, как пришпорить и своего, хрипевшего от нетерпения, коня и поспешить за рванувшим вперёд богатырём.
Судя по тому, что солнце уже стояло в зените, мелькая сквозь густую листву крон, Савко догадался, что завтрак «с другом» они тоже благополучно пропустили. В животе у него где-то с «ланча» уже начались «прения сторон»: кишки, возмущаясь долгим отсутствием в них пищевого наполнителя, напоминали об этой «мелочи» тревожным урчанием. Перебор же, несмотря на богатырский аппетит, казалось, даже не замечал нехватки горячего питания, и даже отсутствия элементарного «сухпайка», продолжая, как ни в чём не бывало, наматывать версту за верстой на подкованные копыта своего хрипевшего скакуна.
