Ещё раз, ущипнув себя, Савко протиснулся с хворостом в дерево и оказался в… широкой светлой горнице с выбеленной печкой и дубовым столом в центре. Единственным отличием от обычных рунийских изб здесь было отсутствие святых образов и ликонок в красном углу.
Старушка аккуратно положила Перебора на стол и засуетилась вокруг печи.
– Ну, чего встал как вкопанный, – бросила она стоявшему у порога Савко. – Положи вязанку сюды и иди, вон туды, на лавку, присядь.
Савко исполнил указания и затих в уголке, наблюдая за бойкой старушонкой.
Бабуля не стала с дороги присаживаться на перекур, сразу развила бурную деятельность. Перво-наперво она развела огонь в печи и пока та прогревалась, достала из сундука несколько мешочков с травками. Затем взяла из трёх разных ушат по несколько кружек воды, слив их в небольшую ступку и серебряным пестиком стала толочь воду в ступке. Это действо женщина сопровождала, шепча одной ей известные заклинания.
Её действия, заставили усомниться Савко в старческой вменяемости. Бабуля же, словно прочитав его мысли, ответила вслух:
– Так я водичку из трёх родников смешиваю, касатик, и структурирую одновременно. Готовлю живую воду, для целебного отвара.
Савко приподнял руки и характерно покачал головой, мол, он ничего странного в действиях бабуси не заметил, и думать плохо про неё у него даже в мыслях не было. Старуха, тем временем слила воду в горшок и, добавив в него несколько щепотей сушеной травы из мешочков, поставила посуду в печь.
– Сейчас огонь вытянет силу из трав в воду, и можно будет отпаивать хлопчика.
– А можно и мне попить? – попросил пожилую женщину Саван.
– Пей на здоровье, – слила старушка остатки воды из ступки в кружечку и подала гостю.
Ничего вкуснее Саван ещё не пил до этого дня. Несколько глотков прохладной влаги заметно подняли его тонус и придали сил.
– Спасибо, мать! – поблагодарил Савко добрую женщину и, набравшись смелости, поинтересовался. – А вы что же, здесь одна-одинёшенька живёте? Дети хоть навещают?
Старушка со светлой грустью посмотрела на Савана.
– Живу я здесь не одна, милок. Соседей у меня много. Глянь, вон ужо и мои гости в гости пожаловали.
Старушка показала на застеклённое дупло, служившее оконцем, в котором торчали удивлённые звериные мордашки: оленята, барсуки, зайцы и другая лесная мелюзга.
– А детей пращуры не дали, – вздохнула она. – Они мне другой путь заповедали.
Старушка достала из печи горшок и, пошептав над ним охлаждающий заговор, налила тёплый отвар в кружку.
– Не сиди как истукан, подмогни, – обратилась она к Савко, голова которого чудесным образом прояснела и перестала болеть.
Военный советник подскочил к столу и, приподняв своего подопечного, оттянул тому нижнюю губу. Старушка начала осторожно вливать в рот Перебору целебный отвар. Одну кружку залила. Вторую. С третьей кружкой у Перебора задвигался кадык, что тебе пулемётный затвор. С четвёртой открыл глаза богатырь и огляделся вокруг. А допив пятую, слез со стола богатырь и поклонился в пояс старой женщине.
– Спасибо вам, бабушка! – сказал он и подмигнул удивлённому товарищу. – Ну, здравствуй, советничек.
– И ты ничего не хочешь спросить у нас? – спросил дружка Савко-«блаженный».
– У меня такое ощущение, что я всё время был рядом с вами и всё видел, только, будто откуда-то из-под потолка, – ответил Перебор и улыбнулся как-то странно, не как раньше.
– Боржоми праведный, – только и вымолвил Савко, догадавшись, что его подопечный висел в буквальном смысле на золотом волоске.
– Ну, всё, хватит переживать. Хорошо всё, что хорошо кончается, – произнесла старушка. – Сейчас подкрепитесь и в путь. Много времени вы потеряли в праздном безделии.
– Дня два, небось, «перекуривали»? – осторожно предположил богатырь.
– Да какой там, – усмехнулась старуха. – Вы же только в том колдовском вертепе, неделю гуляли. Я там каждый день хожу за хворостом. Лошадок ваших бедненьких, травушкой-муравушкой подкармливала, чтобы не скопытились. Всё войти хотела, поглядеть, что за соседи у меня под боком обосновались, да кто там гуляет-озорничает так не по-детски. Правда, не пущало меня что-то, словно заговор на дом наложен был. Но уж наслушалась такого, прости господи.
– Ничего себе, – переглянулся Перебор с Савкой. – А ты куда глядел, советник. Ничего не посоветовал.
Савко только рукой махнул, не стал рассказывать все подробности их чудесного спасения, чтобы не взвинчивать богатыря. Перебор, в свою очередь, тоже не стал его пытать расспросами, принялся допивать животворящее старушкино зелье.
Бабуля же накрыв на стол, пригласила их к трапезе.
– Садитесь, гости дорогие, отведайте, чего добрые Хозяева лесов и садов милостиво послали. Всё свое, всё экологически чистое. Из леса, из сада и огорода.
Савко, пережравший намедни колбасок, да сосисок, наивно думал, что теперь на год вперёд не сможет на еду смотреть, но не тут-то было. Запах и вид свежих и солёных огурчиков, печёной картошечки, грибочков и зелёного лучка, так его раззадорил, что он не сдержался и присоединился к наяривавшему за столом, и без намёка на похмельный синдром, богатырю.
Полностью восстановившись, сытые и, в целом, здоровые товарищи в сопровождении доброй старушки вышли из дома.
– А чегось это у вас, матушка, дерево в цепях? – спросил Перебор, обозрев окрестности.
– Несколько лет назад, смешная история вышла, – всплеснула руками старушка. – Пролила я случайно, один ветхозаветный отвар прямо под корни дубовые. Дак с тех пор кажное полнолуние дубок мой, пытается за ручей перебраться, поближе к одной смазливой рябинушке, весьма ветреной особе я вам скажу. Вот и приходится сдерживать его юношеский пыл – всего-то пятую сотню разменял, – кабы чего худого не случилось. Один кудрявный клён уже поплатился своей буйной шевелюрой, из-за берёзовой подружки этой рябины. С ветром схлестнуться удумал, да кудыть там со стихией тягаться.
– Ишь ты, какие страсти бушуют в растительном мире, – с уважением окинул взглядом, Савко, могучее дерево.
– И не говори, милок. Знайте, не только люди богов ведают. Всяка живая тварь к любови устремлена, – пояснила бабушка. – А растения они тоже живые, потому и приходится мне за две версты за хворостом на сухостой шкандылять. Ведь сломать веточку на деревце, или лопух оборвать, что вот тебе руку сломать, касатик, или ногу вывихнуть.
Последние слова предназначались блаженному Савко, которого совсем недавно бабушка застукала с оборванным листом лопуха на месте происшествия.
– Вы уж простите нас за беспокойство, мамаша, – поспешил перевести беседу на менее щекотливую тему, Саван. – Но, позвольте узнать, кому мы обязаны.
– Меня зовут все – Йогиня, – сказала старушка.
