***
Он уловил, как податливость ее тела вдруг обрела совсем иное звучание, как мышцы сковало напряжение, не имеющее ничего общего со страстью и вожделением. Приказал себе остановиться, ослабляя почти звериную хватку и стараясь не обращать внимания на требующую разрядки плоть.
– Милая?
Что-то определенно было неправильно, он допустил какую-то оплошность, и понимание этого оказалось сродни ледяному душу. Нет, желания не стало меньше, но сейчас гораздо важнее было разобраться в происходящем.
– Хорошая моя, расскажи, что не так…
– Все так… – вслед за страхом пришел стыд, что не сумела сдержать эмоции. И еще больший ужас: что теперь мужчина уйдет, не захотев продолжать. И она так и не прикоснется к чуду, случайно оказавшему столь близко. – Все хорошо… Правда… – заставила себя произнести то, в чем была абсолютно уверена. – Не останавливайся, пожалуйста… Я… потерплю.
Это было сродни удару под дых. Лишь какой-то немыслимой силой он удержался от того, чтобы не взреветь, не разнести в пыль все кругом. Не разорвать в клочья. Оставив лишь ее – единственную… Хрупкую, нежную, желанную до безумия – и произносящую такие жуткие слова.
Потерпит? Кто внушил ей подобный бред? Кто заставил разувериться в том, что в происходящем между двумя таинстве нет, не может и не должно быть никакой боли? И сколько этой боли она уже перенесла?
Где нашлись силы сдержаться? Усмирить и гнев, и вой собственного тела, мучительно требующего освобождения?
Он снова склонился к трепещущим губам с осторожным, ласкающим поцелуем, заставляя женщину успокоиться.
– Ш-ш-ш-ш-ш-ш… родная… все и правда будет хорошо. Я тебе обещаю…
Арина задрожала, когда губы спустились ниже, исследуя ее тело, вторя умелым прикосновениям рук. Попыталась прикрыться, когда мужчина добрался до груди, но собственное тело вновь предало, бесстыдно отзываясь на незнакомые ласки. Расслабилась, выгибаясь навстречу, а от ее хрипловатого всхлипа кровь застучала в висках.
Она хотела ощутить, слиться с ним, получить удовольствие от близости именно с этим человеком, потому отбросила все запреты. В незнакомой комнате, даже интерьера которой не могла разглядеть, тишина преобразилась звуками долго сдерживаемого желания и нетерпения. Казалось, что поцелуи сменились укусами, руки мужчины как будто были везде, исследовали ее тело, постигали, проникали в недозволенные пределы, а она лишь подавалась навстречу, стараясь поторопить удовольствие. Потерялась в переживаниях настолько, что думала лишь о себе, преисполненная огня, ощущая, как раз за разом низ живота сводят неведомые прежде, сладкие судороги, становящиеся все более острыми. Задыхалась от тяжести мужского тела, но еще никогда эта тяжесть не была настолько упоительной, а каждый толчок отдавался в теле непередаваемой дрожью, от которой терялись слова, и для криков не оставалось сил, лишь медом по венам растекалось наслаждение.
А он продолжал двигаться, глубже, быстрее, резче, до тех пор, пока не смешались сердца и ощущения, превращаясь в одно – то, что сосредоточилось в месте их единения. Потом темнота вокруг взорвалась, а вместе с ней взорвалась и сама Арина. Заметалась, забилась в его руках, уносимая невидимым вихрем. Мышцы продолжали бесконечно долго сжиматься, стискивая внутри пульсирующую мужскую плоть, пока он не застонал, почти зарычал, сдавливая ее плечи так, что показалось даже, будто от его силы затрещали кости.
Когда силы у обоих иссякли и дрожь в теле постепенно начала стихать, а яркие вспышки перед глазами сменились все той же чарующей темнотой, Арина расслабленно раскинулась на ложе, сомкнув руки на повлажневшей спине мужчины. Ловила пальцами тающее напряжение, губами ласкала плечо, шею, привыкая к солоноватому вкусу его кожи. Была поглощена произошедшим настолько, что долгое время не хотела даже двигаться с места.
Возбуждение, апогей и вот теперь – тихая, уютная сладость, в которую хотелось укутаться, словно в мягкий плед и не выбираться никуда. Уснуть вместе с ним, слиться со становящимся все глубже и ровнее дыханием.
Мужчина зарылся лицом в ее волосы.
– Драгоценная моя… прости, я совсем потерял голову. Как ты?
Она попыталась прошептать в ответ, что все больше, чем хорошо, но даже шепота не вышло. С губ сорвались какие-то не поддающие определению звуки, не то мурлыканье, не то сипение, а пальцы крепче сдавили влажные от страсти плечи. И веки в один миг потяжелели, и навалилась невероятная усталость, от которой тело вдруг сделалось похожим на непослушное желе.
– Кажется, я сейчас усну… – выдохнула все тем же незнакомым самой себе голосом, и низкий, горловой смешок мужчины лизнул кожу, будто новая ласка.
– Кажется, я уже сплю… Давай отдохнем немножко, а потом поговорим обо всем… Да? Птичка моя…
Он не дождался ответа. Уткнулся губами в висок, поудобнее обнял за плечи, укладывая к себе на грудь, и действительно заснул, не уловив от усталости, как напряглось в его объятьях тело женщины. Уже не от желания – от дикого, мгновенно ставшего неконтролируемым страха.
Что будет после его пробуждения? Когда развеется окружающая их темнота, спасительная и желанная, каким станет прозрение? Его? Для самой Арины все предельно ясно, ее чувства теперь, после пережитого сладкого безумства лишь упрочились, обретя вполне конкретное наименование. Сердце было переполнено восхищением к мужчине так же, как тело – исполнившимися желаниями. Запретными, немыслимыми – и самыми вожделенными. Вот только тот, кто стал источником всего этого смятения и не представлял, кого держит в своих руках. Как она сможет смотреть ему в глаза? Как посмеет произнести хоть слово в свое оправдание? И можно ли хоть чем-то оправдать то безумство, в которое втянула их обоих?
Ей стало холодно. Сильные руки все так же продолжали обнимать, крепко и бережно одновременно, сухие, горячие губы чуть подрагивали, при вздохе касаясь кожи на ее лице. А она леденела, понимая, что конец уже не просто близко, – он втягивает ее в свою бездну, разевает зловещую пасть, глумясь над обессиленной женщиной, позволившей себе на мгновенье поверить в сказку.
Ему было хорошо. Даже жалкий, ничтожный Аринин опыт не позволял в этом усомниться. Так пусть и останется… воспоминание о незнакомке, подарившей удовольствие. Насытившей тело. О маленькой птичке, которую он придумал. Которой не было, да и не могло быть в реальности.
Опыт бессонных ночей, вынуждающих двигаться по квартире бесшумно, чтобы не разбудить дочку, сейчас стал союзником. Арина поднялась с дивана, почти не дыша. На ощупь отыскала в темноте платье, не заботясь ни о белье, ни об обуви. Беззвучно возблагодарила судьбу за то, что ткань совсем не шуршала. Окутала замерзающее тело шелковым коконом, скрывая и оставленные жадными руками и губами следы, и ноги, прикрытые лишь прозрачным кружевом чулок.
Уже на лестнице, ослепнув от яркого света, женщина вспомнила, что в крошечной сумочке остался подаренный мужчиной телефон. Но ей ли сейчас сокрушаться об утраченной вещи, когда она теряла намного больше? Жизнь рассыпалась на мелкие кусочки, и не было никакой возможности это предотвратить. Ее расплата пришла так скоро, а впереди маячила одна лишь только боль. Ее будет больше, чем когда-либо прежде, но ведь Арина и так это знала. И все равно не станет жалеть о том, что произошло. Сохранит, сбережет в душе, в глубине сердца, в каждой клеточке тела воспоминания о своем волшебном дне рожденья. Когда в один миг сбылись самые смелые мечты… и так же быстро разбились вдребезги.
