Я еще не забыла, сколько хлопот свалилось на Цветник из-за банальной засорившейся трубы. Женщин-сантехников найти не смогли, и мы едва не оказались посреди очень нехорошего озера.
В медицинском блоке мужчина находиться не может ни при каких обстоятельствах, кем бы он ни был. Такое разве что Герцогу позволено, но зачем ему это надо?
Однако, сейчас здесь находится мужчина, причем не Герцог, и это прямо свидетельствовало о том, что я умерла. На том свете не стоит удивляться самым невообразимым вещам, так что все нормально.
Я не видела нарушителя устоев Цветника, зато слышала его голос – суховатый, с дребезжащими нотками, всем недовольный.
– Вообще-то барышни, это я делаю вам одолжение, а не вы мне, так что извольте слушать, что я говорю, а не трещите у меня над ухом.
– Но вы ничего не говорите, – заметила Селедка.
Она тоже умерла? Вот ведь совпадение. И что же с ней случилось? У нее ведь здоровья на троих хватит.
– Я ничего не говорю, потому что не нахожу слов. Первый случай в моей практике, а уж я-то самых разных пациентов навидался.
– Вы еще долго?
– Моя работа не дружит со спешкой. Тем более, случай в высшей степени неординарный.
– Пропустив вас на закрытую территорию, мы нарушили некоторые правила. И вы, кстати, тоже.
– Ну так можете не пропускать, у вас ведь есть свои знахарки, вот пусть они ее и поднимают.
– Вы прекрасно знаете, что они ничем не смогли помочь.
– В таком случае помалкивайте, мне надо как следует подумать, а ваша трескотня мешает.
– Подумать? Вы уже закончили осмотр?
– Да тут, в сущности, нечего рассматривать, картина проста и понятна.
– Так что с ней?
– Пациентке очень плохо. Ее мозг сейчас активен, но сомневаюсь, что она осознает происходящее, активность явно ненормальная. Ваша девочка скверно себя чувствует.
– Мы и без вас знаем, что ей не очень хорошо.
– В таком случае, у меня к вам несколько вопросов, надо кое-что о ней выяснить.
– Если ответы касаются очень личных вещей, мы не сможем их сообщить, потому что вы не являетесь членом клуба допущенных к смотринам.
– Знаете, меня совершенно не волнует степень развития либидо, размер груди, цвет сосков и прочие интимные характеристики вашего элитного товара. Тем более, я не самый последний знахарь, а это значит, что и без вопросов знаю, что соски у нее розовые, и она, хоть и девочка со странностями, но развивается без отклонений и в тех же сексуальных предпочтениях не отходит опасно далеко от того, что принято считать нормой. Подобные вещи я в вашем отборном товаре определяю так же легко, как в рядовых бабищах с улицы, разницы ни малейшей.
– Элли – не товар.
– Да что вы такое говорите? Ну а я тогда струнный барабанщик пианинного квартета. Впрочем, это не мое дело, называйте ваш мясной бизнес как угодно.
– Это не бизнес, и уж тем более не мясной. Но вы действительно правы – это не ваше дело. Задавайте свои вопросы.
– Где вы отыскали такую интересную девочку, и как давно она оказалась в Улье?
– Это секретная информация.
– Ну неужели? И как же, в таком случае, я смогу ей помочь?
– Вы знахарь, вам виднее, что и как надо делать.
– Могу разве что выпить за ее здоровье, при такой постановке ответа ничего другого в голову не приходит. Я ведь вижу, что с ней не все ладно, но что с того? Мне ведь открыто далеко не все, тут нужен дар ментата, а не знахаря, да и он не во всем поможет. Остается лишь строить предположения, а это слишком скользкий путь и слишком рискованный, если речь идет о человеческой жизни.
– Попробуйте высказать ваши предположения вслух, возможно, некоторые из них мы сумеем подтвердить или опровергнуть.
– Вы уже начали нарушать свои правила, так почему бы не продолжить в том же духе? Все станет куда проще, если вы оставите эти игры в секретность.
– Поверьте – ничуть не проще. И вы и мы сейчас ходим по очень тонкому лезвию.
– Ладно, уговорили, сколько раз зарекался спорить с бабами, но вечно об этом забываю. Итак, вот вам мое первое предположение – пациентка попала сюда не так как вы и я, она здесь родилась. Эта девочка – ребенок Улья. Я прав?
– Да.
– Не наблюдаю в вашем голосе полной уверенности.
– У нее было непростое детство, даже я о нем не все знаю. Слишком скользкая тема, ее анкета местами противоречит тому, что выяснили наши специалисты. Но у девочки, как вы уже, возможно, заметили, есть уникальная черта внешности, поэтому нашим кураторам пришлось на многое закрыть глаза. Такая орхидея у нас всего одна, с этим приходится считаться даже тем, кто стоят надо мной.
– То есть, в вашем элитном товаре имеется пикантная изюминка, и поэтому вы не стали докапываться до подноготной, опасаясь нарыть там что-нибудь столь скандальное, что после такого придется отказаться от проблемной девочки?
– Между нами говоря, все было именно так, это тот самый случай, когда лишние знания могут навредить. И попрошу вас прекратить употреблять слово товар, когда речь заходит о наших воспитанницах.
– Хорошо, в таком случае у меня второй вопрос. Я слышал, что вы на своем товаре не экономите. Воспитанницы регулярно получают горошины, иногда им даже дают жемчуг. Это правда?
– Вы опять повторили это слово.
– Я буду повторять его сколько, сколько сочту нужным, как и все прочие нелюбимые вами слова. Я не обязан вам нравиться, а если считаете иначе, поищите другого знахаря. Это я вам делаю одолжение, а не вы мне, так что или гоните меня отсюда, или смиритесь. Надеюсь, моя позиция по этому вопросу ясна, так что можно вернуться к главному. Ну так что там насчет жемчужин и прочего?
– Прием высших споровых тел не только развивает умения Улья, но и благотворно сказывается на различных физиологических процессах, что в конечном итоге влияет на внешние данные наших воспитанниц. Да, они действительно принимают развивающий раствор, но в разумных количествах. Также мы стараемся делать все возможное ради того, чтобы наши девочки выделялись из среднестатистических показателей в умениях Улья, и поэтому им традиционно выдают одну жемчужину за весь курс обучения. Но, разумеется, не всем, лишь избранным, способным дойти до конца.
– Избранным?
– В этом вы должны разбираться даже лучше меня. Вам наверняка известно, что есть редкое умение, на первый взгляд совершенно бесполезное, которое позволяет разглядеть будущую внешность ребенка.
– Да, известно, оно не такое уж и бесполезное. С его помощью иногда можно определить, что станет с ребенком после достижения критического веса – заразится он или родителям следует задуматься о белом жемчуге.
– Мы нашли для этого умения еще одну область применения. Ведь не все воспитанницы попадают к нам в достаточно зрелом возрасте, где можно говорить о сформировавшейся внешности. Мы стараемся не брать тех, кому больше двенадцати, но в особых случаях принимаем тринадцатилетних и даже четырнадцатилетних. Даже с такими нет никакой гарантии, что они вырастут красавицами, а уж представьте, как непросто разглядеть будущую орхидею в шестилетнем ребенке.
