Что такая сильная машина делает у расположенного вдали от восточных территорий поста? Все сильно изменилось, эти места теперь нельзя отнести к безопасным.
Да что тут говорить, если даже в Центральный прилетают снаряды наших злейших врагов, а ведь Дания говорила, что за сто километров такой не выпустить.
Я ей верю больше, чем телевизору и воспитательницами.
Господин Лазарь так и продолжал держать трубку возле уха, но помалкивал. Может слушал, что ему говорили или дожидался доклада от своих людей.
Не успели толком отъехать от танка, как полковник дождался. Искоса на него поглядывая, заметила, как неприятно нахмурилось скуластое лицо, после чего он таким же настороженным голосом спросил:
– Идут без огней? Прямо по степи? По минам, что ли, или по дороге?! Сколько? Откуда? Со стороны Пентагона? А там до сих пор ракеты пускают? Зашли навстречу Чубатого, он быстро обернется. Только пусть сперва издали помигает, а то тут все на нервах и пальцы на гашетках чешутся. И давай второй экипаж вперед остальных уводи, пусть вдали пошарят, тут что-то явно нездоровое закипает, как бы не попасть под местные разборки, нам только этого сейчас не хватало.
Из подслушанного разговора я поняла, что какие-то машины, не выдавая себя светом фар, приближаются со стороны Пентагона. Непонятно, почему так заволновался западник. Пентагон – одна из ключевых крепостей в этой части Азовского Союза, там много разных отрядов размещаются. Устроились хитроумно, укрепления протягиваются строго по периметру мелкого стаба, то есть занимают его площадь целиком. Из семи окружающих Пентагон стандартных кластеров четыре быстрых, то есть перезагружаются спустя короткие промежутки времени. Если найдется кто-то настолько сильный, что ему удастся взять стаб в осаду, ему придется это учитывать, иначе при очередной перезагрузке рискует столкнуться с большими потерями.
Сюда от Пентагона ведет одна дорога, я ее знаю прекрасно, а раз так, то и армейские водители знают. То есть, им нетрудно ехать по ней с выключенными фарами, что в нынешних условиях, возможно, оправдано. К тому же на многих машинах стоят системы позволяющие ездить по ночам без освещения.
С восточной стороны, откуда прилетают отряды Братства, на эту дорогу попасть проблематично. Слишком много постов и на ней, и перед ней, а еще подходы неудобные из-за цепочки озер, возле одного из них мы обычно останавливаемся для проведения ежемесячной профилактики статической лихорадки.
В общем, не вижу повода для беспокойства.
Но полковник беспокоился. Даже очередное яблоко не доел, бросил его на столе, откуда оно может упасть из-за тряски. Так и сидел прижимая к уху трубку и чего-то ждал.
Он был очень напряжен.
А потом, вдруг встрепенувшись, воскликнул:
– Что?!
Одно слово господин Лазарь произнес или были еще – я понять не успела. Точнее, не понять, а услышать. Потому как снаружи резко взвыло и почти сразу бабахнуло так, что все прочие звуки растворились в этом отрывистом грохоте. Многотонный дредноут вздрогнул с пугающим лязгом, натужно взревел двигателем, я судорожно вцепилась в подлокотник кресла, похоже, машина начала резко разворачиваться, что при весе и габаритах непросто.
Взорвалось еще раз, да так сильно, что чуть уши не заболели. Это какой же там, снаружи, ужас, если даже здесь, в изолированном отсеке, так грохочет?!
– Элли, вниз! На пол! – требовательно вскричал полковник и, осознав, что я не тороплюсь выполнять его приказ, вскочил с явным намерением броситься в мою сторону.
В этот миг не просто грохнуло – раскололся мир. В том числе это коснулось стены за диваном, оттуда полетели все эти встроенные ящики, холодильники и какие-то непонятные цилиндрические штуки.
И сама стена вздыбилась, раскрываясь уродливо искореженной пастью. Полковника при этом чем-то стукнуло в спину с такой силой, что ноги его оторвались от пола, он пролетел через весь отсек по пути приложившись голенями о столик. Тот устоял, уж очень хорошо закреплен, но от удара господина Лазаря развернуло, и он стукнулся головой о соседнее кресло.
Сильно стукнулся, очень сильно.
Странно, как много я успела увидеть за один миг. И даже не закричала при этом, хотя, конечно, надо было. Это не похоже на резкую остановку или неожиданную поломку, с дредноутом явно случилось что-то необычное.
И нехорошее.
Свет в отсеке замигал, а из-за спинки дивана начали просачиваться густые дымные струи. В ушах гудело и звенело одновременно, из-за этого я даже не могла понять, работает двигатель или нет, но зато прекрасно слышала, как кто-то кричит.
Такой неописуемый крик я слышу впервые. И он тоже нехороший.
Как и все происходящее.
Дредноут задрожал от густо посыпавшихся сильнейших ударов по его корпусу. Даже проблемы с ушами не помешали их расслышать – будто кто-то часто стучит по могучей машине огромным молотом. Что-то громко звякнуло где-то выше меня выбив сноп искр из стены, завоняло гарью и чем-то неприятным, неописуемым, раздражающим.
А затем свет, который до этого просто мигал, погас вообще и я увидела, как дым, просачивающийся в отсек, нехорошо переливается, будто снизу его кто-то подсвечивает слабенькими фонариком с красным стеклом.
Где-то за стеной начинается пожар, и это совсем уж никуда не годится. Если этот дредноут во всем похож на транспорты торговцев, на нем должны быть установлены огнеметы – эффективное средство для отпугивания зараженных. Они работают не от воздуха, им нужен бензин или что-то в этом роде, причем в больших количествах, поэтому возгорание на таких машинах может быстро привести к катастрофе.
По броне еще раз стукнули, на этот раз чуть ли не у меня под ухом. Что-то провизжало в воздухе, стукнулось о металл стены, похоже, куда-то отскочило, к дымной вони добавился запах горелого металла. А может и не металла, но именно такой «железный смрад» мне хорошо запомнился после того, как проходила мимо ремонтников, занимавшихся в воротах Цветника сварочными работами. Но этот куда противнее, и еще к нему примешивается раздражающая химическая вонь, она усиливается с каждой секундой. Если это полыхает синтетика, я рискую быстро задохнуться, ведь в продуктах ее сгорания могут содержаться крайне опасные вещества.
Может я описываю все это растянуто, но на самом деле не прошло и четверти минуты с того момента, когда полковник улетел в соседнее кресло, как я поняла – надо побыстрее выбираться из отсека, пока он не превратился в заполненную удушающими газами раскаленную духовку.
Признаюсь, после выбора, сделанного западниками, у меня время от времени мелькала постыдная мысль, что жить дальше нет смысла. Но при этом вовсе не мечтала сгореть в огромной машине ненавистных представителей заказчика.
Я ничего не видела, но до того, как свет погас окончательно, хорошенько разглядела полковника. Похоже, он ударился слишком сильно и теперь лежал неподвижно. Неизвестно, как скоро придет в сознание, зато известно, что он вряд ли позволит мне покинуть загоревшуюся машину в одиночестве.
