Уйдя от парочки зараженных приблизительно на сотню шагов, я слегка осмелела. Начала двигаться чуть быстрее и уже не приседала после каждой пары шагов, чтобы хорошенько осмотреться снизу.
Но опасность подстерегала меня с противоположной стороны. О себе она предупредила, когда с крыши впереди стоящего вагона с карканьем взлетели несколько ворон и начали выстраивать воздушных хоровод, в центре которого монотонно жужжал дрон.
Птичьему предупреждению я не вняла. Ну мало ли по какой причине они сорвались с места и начали кружить над головой? У меня не было возможности подолгу наблюдать за их повадками, и никто не научил обращать внимание на любые изменения в поведении пернатых.
Но все же птичьи крики нервировали, я начала оглядываться чаще, в том числе посматривая наверх и, в очередной раз повернувшись, столкнулась взглядом с зараженным появившимся на краю крыши вагона. Мертвяк смотрел на меня, я на него, мы оба помалкивали и не шевелились – я от неожиданности, а он оценивая увиденное на предмет пищевой ценности.
Крупный мужчина ростом не ниже метр девяносто. Черно-красная клетчатая рубашка распахнута и забрызгана бурыми пятнами о происхождении которых не хочется задумываться. Вывалившееся брюхо сморщенное, по нему протягиваются линии намечающихся складок, скоро пожелтевшая кожа начнет свисать омерзительными клочьями, у толстяков это обычное дело, всему виной быстрая потеря жировой ткани. На ногах замызганные джинсы и настолько грязные кроссовки, что невозможно опередить их первоначальный цвет. Такое впечатление, что он покрыл обувь клеем, а затем как следует потоптался в толченом угле замешанном на самой липкой грязи. Левая половина лица сильно обезображена свежим ранением, похоже, причиненным топором или другим холодным оружием, но глаз уцелел, как и правый смотрит цепко, жадно и, мне кажется, – радостно.
Ну да, бродил себе по крыше поезда, пытаясь поймать хотя бы тощую ворону, и вдруг обнаружил, что внизу крадется куда более привлекательная добыча.
Не сводя с меня взгляда, мертвяк подобрался перед прыжком и заурчал. Этот звук для зараженных все равно что приглашение на роскошный обед, а ведь до той парочки рукой подать, обязательно его услышат и поспешат к источнику.
Значит, лучший вариант – прямо сейчас заняться сокращением поголовья противников.
Мертвяк прыгнул в тот момент, когда я начала вскидывать руку. Этот зараженный слишком свежий, одежду еще не растерял, и местами она у него относительно чистая. Возможно, он даже толком бегать не научился и потому сиганул так себе – неловко, криво, но точно. Не отпрыгни я назад, мог шлепнуться прямо на голову.
Из-за того, что стрелять пришлось в движении, я попала не туда, куда хотела. Ну не дружу с пистолетами, не мое это, достойные результаты выдаю только если как следует успеваю прицелиться и только на незначительных дистанциях. Пуля, вместо того чтобы ударить в среднюю часть головы, разнесла край скулы выбив кровавый фонтан из той области, где нижняя челюсть крепится к черепу. Жутко безобразная рана получилась, но зараженным плевать на красоту, им главное, чтобы не задело что-нибудь жизненно важное.
По-моему – не задело.
Но нет, что-то я все-таки ему повредила. Шмякнувшись на землю, мертвяк резво вскочил, дернулся было вслед за мной, но потерял равновесие на ровном месте, его повело в сторону, он с силой врезался в угол вагона, упал, начал уродливо извиваться, тщетно пытаясь подняться. Можно считать, что одним противником меньше, этот уже вряд ли сумеет догнать.
Сейчас самое главное – это ноги. Полковник, наверное, рассчитывает, что я устрою перестрелку в лабиринте поездов и, возможно, при этом от испуга вновь проявятся мои новые умения. Но мне нет дела до его хитроумных планов, я просто хочу уйти из этого места, а для этого вовсе не обязательно палить во все, что движется. Патронов мало, их надо тратить только когда нет другого выхода.
Выход есть – это быстрый бег. Надо мчаться что есть силы и сметать пулями со своего пути всех, кто попытаются помешать мне добраться до переезда.
За спиной нехорошо заурчали в несколько глоток. Должно быть та парочка выяснила, кто виновник поднявшегося переполоха, и теперь меня преследуют сразу трое – считая подстреленного.
Бегаю я быстро и происходи дело в другом месте, шансы уйти безнаказанно велики. Но только сейчас осознала, что лучше бы вообще не заходила на станцию. Пусть открытое всем взглядам скошенное поле, пусть что угодно, но только не это. Ведь теперь у меня остался всего лишь один путь – мчаться между поездами. То есть нет свободы маневра, а это очень плохо. Конечно, можно перебраться через железнодорожные пути под вагонами, а затем перелезть через бетонную стену, но это потеря времени и риск, я ведь понятия не имею, что там окажется, вдруг столкнусь с другими зараженными, которые тоже сбегаются на шум.
Пистолетный выстрел слышно издали, плюс дрон приманивает тварей ультразвуковой пищалкой, поэтому вперед – только вперед.
О нет…
Впереди меня ждали. Нехорошо выглядевший мертвяк выползает из-под вагона и вот-вот начнет подниматься с колен прямо на моем пути. Одежды на нем не осталось вообще, из обуви сохранилось лишь что-то замызганно-неузнаваемое на левой ноге, плечевой пояс деформирован до характерной сутулости, кожа желтовато-серая, сморщившаяся, волосы слиплись в омерзительную массу с трех сторон окружающую сильно раздувшийся споровый мешок. Этот противник куда развитее того, которого я ранила и, следовательно, проворнее.
Далеко не самый опасный, но неприятный.
Подавив инстинктивное желание пробраться под вагоном на следующую дорожку между поездами и по ней попытаться обогнуть опасного зараженного, я рванула вперед напрягая все силы. Глупо оставлять столь неприятного противника за спиной, если есть возможность его уничтожить. Мертвяк сейчас в уязвимом положении, это надо использовать. Может бегает он хорошо, но вот ползает так себе – не впечатляет. Однако вот-вот выберется, поднимется, и перекроет путь. Хорошо бы выстрелить в него прямо сейчас, но нельзя, велик риск промаха – слишком далеко для меня, и это усугубляется успевшим сбиться при беге дыханием. К тому же в этом случае нужно попасть как можно точнее. У тварей на начальных стадиях развития мозг как бы скукоживается, все ненужное исчезает, так что даже выстрел в голову не всегда выводит их из строя. Желательно точно поражать центральную область представив, что посреди деформированного черепа располагается апельсин, любое повреждение которого приводит к мгновенной смерти. Еще вариант – разнести споровый мешок. Но он в районе затылка, его с такого ракурса не разглядеть, зараженный начал посматривать в мою сторону повернув голову.
Если скукожившийся мозг как цель не нравится, можно пальнуть в шею или чуть ниже ее – в грудной отдел позвоночника. Но для меня это еще труднее.
Я ведь с пистолетами не дружу.
Зараженный, наконец, выбрался из-под вагона, начал стремительно выпрямляться, одновременно разворачиваясь в мою сторону. Опасаясь чрезмерно приближаться к такому непростому противнику, я резко остановилась, вскинула правую руку, левой придержала запястье, выстрелила в тот миг, когда зараженный сорвался с места. Но этот рывок не отразился на результате, пуля попала куда надо – чуть левее носа. Череп еще не успел укрепиться, армированные бляшки тоже не сформировались, так что результат закономерен – мертвяк завалился на бок при этом головой приложившись о колесо вагона.
