– Мы хотели вернуться, – подал голос Ларк, – только Чустам сказал нельзя.
Если бы хотели – вернулись бы. Я погасил в душе костер злобы. Одному, конечно, хорошо, но много ли я знаю об этом мире? Наступал на грабли «одинокого бега» уже не раз. Так что компания нужна. Другой вопрос – бросить ли Чустама? Тип он мутный и непонятный, но, судя по тому, как он сумел наладить быт, нужный. Да и само расставание как-то не особо радовало. Вернее, реакция корма.
– Ладно, – я вытащил из-под веток сумки и топор, – пойдемте обратно.
– О, где взял? – забрал у меня сумки Клоп.
– Да тут проезжие подарили.
– Стибрил?
– Говорю же, подарили.
– Это ты Ларку рассказывай.
Обратно перебирались в том же порядке. Я и Клоп вплавь, а Ларк, словно ежик из мультфильма, – кверху брюхом, сжимая узелок.
Ночное купание в третий раз смыло сон прохладной водой. На обратном пути луна спряталась за очередное облако, и мы с Ларком шли «по приборам», то есть за Клопом. Уж не знаю, как он умудрялся что-то видеть, но шел уверенно, в отличие от спотыкающегося Ларка. Похоже, кроме криворукости у него еще и «куриная слепота».
Глава 11
На наше возвращение Чустам не отреагировал, пока Клоп не отыскал в сумке мешочек с солью. Тут же корм достал из каких-то лопухов еще две рыбины и собрался чистить их мечом.
– Там в сумке ножик есть, – подсказал я ему.
– Ты где так разжился? И топор, гляжу, и нож, и соль?
– Спер, – ответил вместо меня Клоп.
– А что, деревня рядом?
– Нет. На ночлег две телеги вставали, – пояснил я.
– На ночлег, говоришь… Значит, селений близко нет… Так бы наверняка где поближе к людям встали.
Вот вроде одна и та же информация, я даже не задумался, а он выводы сделал. Я промолчал.
– А дорога далеко?
– С четверть ночи идти. Может, чуть меньше.
– Много народу ездит?
– Я только двоих видел, в смысле вот этот обоз и еще кого-то на телеге. Но колея накатана.
– Разбойничать надумал? – спросил Толикам.
– Нет. Какие из нас разбойники. Разве что у крестьян краюху хлеба забрать сможем. По-тихому взять что-то. А лучше лошадь бы увести…
– Тогда уж пять, – поддержал Клоп.
– Пять не сможем. Пять – значит, и людей там будет куча. Могут и нашими жизнями за такое расчет взять. А вот одну надо, если удастся какого мелкого купца встретить, а то Хромой уж больно медленно ходит.
– Все-таки думаешь уходить? – спросил я.
– Да пока ничего не думаю. Но вдруг нас искать кто начнет? Мы убежим, а они потом снова на меня рычать будут, мол, тебя оставили. Хотя спины первыми покажут.
Рыбу поджарили быстро. Разделили на всех поровну.
– Сейчас бы хлеба… – мечтательно произнес Клоп, – да из печи… мм…
– А мне больше каша нравилась, – отозвался Ларк.
– Ты просто хлеба нормального не пробовал.
Я то же самое мог сказать Клопу. Местный хлеб мне не очень нравился. Нет, он вкусный и, наверное, полезный, так как и мука грубого помола, и экология опять же, но… он другой. Хотя сейчас я был согласен с Клопом – краюшку бы, пусть и местного. Кроме того, подумал о Ларке. Всю жизнь, всю… рабом. Ведь он вообще ничего, кроме каши да хрумзов, не видел. Вина не пил, меда не ел, за девками не бегал… Хотелось взять его в охапку и в кабак, во все тяжкие. Жизнь, так сказать, показать с самой «худшей» стороны. Видимо, похожая идея появилась не только у меня, так как после минутного общего молчания корм спросил:
– Ты ведь, Ларк, даже в городе ни разу не был?
Тот помотал головой, после чего задал вопрос:
– А правда, что там дома друг на друге стоят? Жирный как-то рассказывал. Только я не понял, шутит он или нет.
– Правда, – грустно ответил Чустам.
– И что, прямо по три дома?!
– Бывает и больше.
– А как тогда на верхние залазят? Лестницу, наверное, длинную надо?
– Нет, там внутри лестницы построены.
Через некоторое время, видимо нарисовав картинку в голове, Ларк уточнил:
– Так ведь в дыру, куда лестницу ставят, упасть можно, да и каждый раз лезть неудобно.
– Там, Ларк, ступени, как в яму, только из дерева и огорожены.
От тепла костра клонило в сон, да и в глазах уже словно песка насыпали.
– Я вздремну у вас в шалаше?
– Конечно, – кивнул Клоп, – можешь не спрашивать.
Засыпал я с меркантильной и не очень красивой мыслью: «Вот проснусь, а они ушли и все вещи мои утащили…»
Утром меня разбудила какая-то пичуга. Я потихоньку стал выбираться из стиснувших меня с боков тел Клопа и Ларка. На полянке, оказавшейся при солнечном свете довольно живописной, сидел Чустам.
– Тебе чего не спится? – шепотом спросил он.
– Не знаю. Выспался.
– Тогда вот хворост, увидишь, что огонь совсем затухает, кинешь одну, маленькую. Вон веник из зелени, сразу начинай махать сверху – дым разгоняй. Днем ветерок поднимется, незаметно будет, а сейчас нас издалека видно. Если палка вся не загорится, а угли продолжат затухать, снова ветками маши.
– Хорошо. – Я заглянул в колодец кострища, там плясали мелкие огоньки на головешках. – Только схожу умоюсь.
– Пить захочешь – сходишь. Попусту на берегу не показывайся. Пойдем, место покажу.
– А чего шепотом?
– Остальные спят. Да и утром в тишине голос далеко слышно.
Река оказалась в минуте ходьбы. Вышли мы на излучину, по которой видно было, что мы действительно на острове. Но на сам берег показываться не стали.
– Вот тут по следам спустишься и в камыши попадешь. Только перед тем как идти, внимательно противоположный берег осмотри – вдруг кто есть.
Я кивнул. Оказывается, не у одного меня паранойя. Когда вернулись к костру, Чустам продемонстрировал процесс подкладки хвороста. Сразу действительно появлялся маленький дымок, но через две-три минуты огонь начинал медленно поглощать ветки, и дым становился почти незаметен.
– Кто проснется – усадишь вместо себя. Сам выспись. Вечером сходим, покажешь, где дорога.
Я снова кивнул. Все же странные мы создания. В рабстве только скажи, что можно спать, тут же глаза закрыл, и сон видишь. Сейчас, казалось бы, спи… ан нет – как будто кто спички в глаза вставил.
Через час проснулся Толикам.
– Доброе утро, – поприветствовал я его.
Он махнул мне рукой в знак того, что слышал, и исчез в кустах. Минуты через две вернулся, завязывая пояс.
