– Может, и надул, – согласился Толикам, – только, если он прав…
– Если сможет документы выправить, то пусть будет платой, – подключился я к разговору.
Мы рассказали Миранту, что хотим легализовать Клопа, и он пообещал переговорить со старостой. Кстати, пока обсуждали, как сделать документы Клопу, я понял структуру привязки местных к балзонству. Все документы селян хранились у старосты, а в случае необходимости уехать староста мог написать подорожную на десять дней. Все отлучки на более длительный срок нужно визировать у балзона или его людей. Ну а если вообще вольную печать, дающую право передвижения по локотству, в документ поставить, то надо было выплатить пошлину. В каждом селе пошлина была разной, варьируясь от пятидесяти башок до нескольких империалов. Ну или поставить печать у каких-либо имперских структур, например, при желании идти в имперскую армию рекрутеры ставили печать в документе и выдавали старосте расписку о том, что забрали человека. Собственно, такой же принцип и в загоне, только там еще печатью на виске подкрепляли и медальоном раба.
В городе, со слов Чустама, была несколько другая структура. Там вольная печать в документ ставилась всем. Ставилась она алтырями в канцелярии и разрешала передвигаться по территории балзонства или локотства, печать которого стоит в документе. Хочешь ехать дальше – опять плати. Щедро такими печатями награждали военных, давая право проживать в городах. Но главное отличие не в этом, а в самой печати. Сельская вольная – это обычная печать, городская – магическая: если владелец документа нажимал на нее пальцем, она меняла цвет. Остальные различия меня мало интересовали. Например, горожанин мог заниматься торговлей или покупать себе недвижимость в городе, селянин – нет. Нам по определенным причинам документы с городской печатью не светили, наверняка много мороки с получением, а вот сельская…
Глава 17
Мирант появился через десять дней. Поскольку мы его ожидали и даже знали, с какой стороны приплывет, Ларк заметил лодку издали, и к тому времени, как дед причалил, мы все, включая Огарика, были на берегу. Лодка стараниями Клопа и Чустама чуть ли не наполовину влетела на берег.
– О-о-о, как балзона встречаете, – ухмыльнулся дед, обнимая Огарика. – Здоровый, мешок захвати.
Он вальяжно вышел на берег.
– Да не томи ты… – не выдержал Чустам.
– Что не томи-то? – наигранно удивился дед. – А где Лакуз?
– Какой Лакуз?
– Лакуз, сын Ганги и Дората из Приречного? – повернулся дед к Клопу.
– Получилось?! – первым догадался Толикам.
– А то! Только оба ваших светильника пришлось старосте отдать.
Один из трех светильников мы продавать пока не стали – самим пригодится.
– Да ладно, показывай!
Дед достал из-за пазухи трубочку, замотанную кожей. Медленно потянул тесемки и осторожно вынул бумагу.
– Держите.
Мы сгрудились около Толикама.
– Ха-ныр-к-ск… – начал по слогам читать нелепые завитушки Клоп.
Если честно, то я думал, что он не обучен грамоте.
– Ханыркское локотство, – перебил его Толикам. – Не туда смотришь. Видишь, две печати? Одна из них и есть вольная.
– Как удалось-то? – спросил Чустам.
– Да в соседнем селе прошлый год этот самый Лакуз решил на заработки податься. Нашел чем откупные выплатить, ну и загулял на радостях. В подпитии его гордость разобрала, что он такой вольный, и он давай парней задирать. А парни крепкие – помяли немного, да перестарались. Из родных у него лишь сестра была, и с той они словно бараны бодались. Староста села и предложил ей умолчать – жалко парней, ладно, если в рабы не впечатают. Она девка ушлая, согласилась. Токмо одного из парней в мужья взяла, так ее никто не брал – толста да страшна. Ну а Лакуза схоронили по-тихому. Балзонским отчитались, что ушел. А документы староста прибрал. Вот и пригодились.
– А ты чего ему сказал?
– Сказал, что внучатый племяш свои бумаги потерял, а восстанавливать далеко ехать, да и хлопотно.
– И что, поверил?
– Да какая разница-то?
– Ну да, действительно.
– Стой, здоровый. – Дед перехватил Клопа с мешком. Пошарив внутри, вынул большую бутыль. – Новорожденного обмыть.
Утром голова у меня вроде как особо не болела, но определенная вялость была. Дед с Огариком исчезли раньше, чем мы проснулись. Жаль, как-то я уже привык к нему. Парень вносил в наше существование некоторое разнообразие и дисциплину – хочешь не хочешь, а ребенка кормить надо. Мирант вчера угостил нас настоящей самогонкой с магической очисткой, к тому же настоянной на травах. Это скажу вам… не химическая бормотуха из магазинов нашего мира. Мягкая, но с ног вали-и-ит. Кроме настойки дед привез нам деньги за чешую, целых три империала и двадцать башок! Вообще-то мы раскатывали губу на большее… Дед, вернее всего, себе немного взял, хотя с учетом документов для нас и этого было с лихвой.
– А где Огарик? – едва показав голову из ямы, спросил Чустам.
– Уехали, наверное. Серебрушки нет.
– А-а-а. – Корм явно был разочарован.
Следующим из ямы вылез Толикам. Он молча взял котелок и пошел к реке.
Первое время меня коробили некоторые привычки местных, в частности, вот эта – пить воду из реки, но восемь лет рабства… Приходилось и из поилок хрумзов пить.
– Хромой, – остановился Толикам, – сходи верши проверь.
– Ага. – Я встал, размышляя о том, что ополоснуться бы тоже не мешало.
Наверное, корму пришла та же мысль, поскольку он тоже встал:
– Я с тобой.
Верш у нас стояло всего три, остальные при наличии бредня не требовались, и мы спрятали их в прибрежных камышах.
– Уф, хорошо! – Чустам вошел, вернее, упал в воду первым.
Я так радикально настроен не был, поэтому входил медленно, не более шага в пять секунд.
– Как я уже отвык от похмелья! – вынырнул корм.
А я так вообще его в этом мире не испытывал. Вот найду проход через миры, открою наркологическую клинику. А что? Закинул кого сюда рабом, там бабла стриганул, да и здесь полста башок. Интересно, сколько это на наши? Довольно сложный вопрос – идентичных товаров не было, да и в ценах я плохо ориентировался.
Вытащив две крупные рыбины и отпустив мелочь – заелись, мы с Чустамом отправились обратно. Все уже были на поляне.
– Что, помельче не было? – спросил Толикам.
– Была, выпустили, – развел руками корм.
– Я вообще суп хотел…
– Как-то не подумали.
– Ладно. Ларк, почистишь?
Тот медленно кивнул.
– А что, ничего не осталось? – Клоп тоже выглядел помято.
