– Значит, и ты, Виллейн, превратишься в кого-то плохого? – спросил Эритор.
– Я не ведьма! Чтобы превратиться в противоположность, надо сперва кем-то стать, – ответил я, но не Эритору, Унрулии, глядя в глаза.
– И каждый стремится заполучить свою удачу, наплевав на соседей, на будущее чужой земли, – горько произнесла Унрулия.
Я пожал плечами:
– Таковы люди. Можно забивать ведьм камнями, но что это даст, кроме потехи толпе?
– Люди? Не только люди, но и гномы, и эльфы, кто угодно! Разве мелкинды исключение?
– Конечно нет! – ответил я. Добавил, блеснув улыбкой: – Исключение – я!
Дверь хижины упала как подъёмный мост замка перед атакой рыцарской конницы. Мы замерли в ожидании, в клубах очажного дыма ступила молодая девушка, на руках высохшее тело ведьмы. Не обращая на нас внимания, идёт к озеру. У кромки воды руки разжались, тело кануло с тихим плеском, и камнем на дно. Девушка обернулась. Ладонь Унрулии прикрыла глаза Эритору, тот завертел моськой подглядеть.
– Одежда найдётся? – спросила девушка, глубокий женский голос чарует, бросает в жар. Крестьяне не могут оторвать взгляд от зовущего тела. – Зовите меня Рилайной!
От холода соски на ядрах грудей заострились, нацелены в жертву. Девушка улыбнулась:
– Но ты можешь звать Рилей, милок!
Глава 11
Прежде чем солнце окончательно утонуло в болоте, последние лучи коротко пали на верхушки далёких гор. Заласские горы стары, пики блестят льдом лишь в зимний период, к середине лета белые шапки давно истаяли. Тем более странно видеть сияющий кончик. Вершина полыхнула на миг оранжевым пламенем, погрузилась во тьму.
– Рилайна! Пойдёшь с нами, кому говорю! – увещевает набольший. – Дома заждались, народ волнуется!
Скамейка вынесена под чистое небо – в хижине от ведьминого варева не продохнуть. Рилайна сидит, привалившись к бревенчатой стене и поджав ноги на другом конце от меня, стати прикрыты мужской рубахой. Хорошо, прежний хозяин широкоплеч, достаёт хотя бы до бёдер. Недоросль зябко ёжится, голый по пояс, взор прилип к округлостям молодухи.
– Чего делать в скучной деревне, морковку растить? Ну уж нет!
– Проклятая ведьма, что с тобой сотворила! Опомнись, неужели останешься здесь, посреди гнилых болот?!
– О, ты бы хотел, чтоб всегда была рядом, тискать тайком! – фыркнула Рилайна, а сама изогнулась в спине, так и хочется ухватить за сочный зад.
Дядя-набольший побагровел, рот шамкает, как у рыбы на берегу, рванул за ворот рубахи.
– Да ты… как ты… враньё! Не верьте, люди!
Я даже не пытаюсь вникать, где правда, где ложь. Унрулия аристократически морщит носик. Эритор не обращает на разговор внимания, грызёт горбушку чёрствого хлеба из скудных припасов крестьян.
– Нет, дядя, с вами я не вернусь.
– Прозябай тогда в халупе! Пока упыри не съедят! – воскликнул дядя. – Поутру отправляемся обратно, кто хочет – с нами!
Я гляжу на небо, полное далёких звёзд.
– Кто из крестьян смотрит на звёзды? Даже лорды не смотрят, не подымут взор и горожане. Только чудаки из колдовских башен вроде меня, отшельники и бродяги могут позволить себе роскошь. Приникнуть к окуляру диковинного прибора прознатцев или просто подложить седло под голову, глядя ввысь.
– Что-то захандрил Виллейн, – заметила Унрулия.
– Понятно – что! – встряла Рилайна и придвинулась на ширину бедра, а оно у неё – ого-го! Я предостерегающе поцокал когтями по лавке.
К звёздам добавились огоньки, болотные светляки мечутся над головами в беспорядочном танце, ревниво поодаль от пятна света из хижины. На очаге бурлит котёл, горько пахнет травами.
– До утра далеко, ложитесь-ка! Здесь должно быть безопасно, – сказал я.
Унрулия бросила долгий взгляд на меня, на Рилайну, повела сына спать, куда-то за дом. Крестьяне насупились, пошли дожирать припас возле лодки. Никто не хочет ночевать в ведьмином логове. Рилайна сбегала в хижину, и снова рядом, ещё ближе. Я чую тепло голого бедра.
– Вот, выпей, – прошептала Рилайна, протягивает кружку питья. Бедро совсем рядом, между нами палец не всунуть.
– Что это? – спросил я настороженно.
– Крепило. Поможет с ногами, выпьешь – враз побежишь, как укушенный!
Я принял кружку, пахнет гадостно.
– Отрава могла бы и получше пахнуть!
Ёрзаю, как бы устраиваясь, в попытке незаметно отодвинуться.
– Это не яд!
Девушка топнула ножкой и насупилась.
– Тебе лет сколько, Рилайна?
– Говорю, зови меня Риля!
Девушка насупилась, в синеве глаз грозовые молнии.
– Сколько лет тебе, Риля? – послушно повторил я.
– Восемнадцать! – ответила Рилайна, смотрит искоса. – Будет.
Мне смешно.
– То не ты Риля, а ведьмина сила прёт! Пытаешься флиртовать, беда, что не с кем! Не веришь? По глазам вижу – не веришь! Подумай: крепило это, откуда у тебя, у деревенской девчонки, рецепт?
– Это мой! Всё неправда, это я – Риля! Я – настоящая! Не то что Унрулия твоя, холодная как рыба.
Рилайна прижалась наконец бедром, таким горячим.
Отхлебнул, жидкость на вкус не столь противна, побежала огнём внутрь, разливается по жилам. В ногах зуд, как отлежал, пока слабый, пошевелил туда-сюда. Рилайна смотрит на результат с интересом, да не на ноги. Ладошка на бедре, медленно, как змея, ползёт вверх. Меня бросило в жар, щёки пунцовые.
– Это не для ног снадобье, – заметил я как мог хладнокровно.
– Знаю, – прошептала Риля.
– Я тебе глаза выдавлю, вертихвостка!
Рилайну подбросило на ноги. Напротив, руки в бока, Унрулия.
– Вы что удумали?!
– Постой! – сказал я заплетающимся языком. – Это просто лекарство, снадобье ведьмы. Смотри, мне уже лучше, даже встать смогу!
Я пытаюсь подняться, удалось, но ноги подломились, и я рухнул бы, если бы не Рилайна, носом в большое и мягкое.
– Тебе какое дело? Сама приголубить не спешишь, так меня не гони! Или уже привлечь нечем? – не осталась в долгу Рилайна, подбородок ввысь, чтоб бросать взгляд свысока, плечи отводит назад, выставив внушительных размеров женский щит и меч.
Унрулия опешила на миг, схватила меня за руку и тянет прочь. Рилайна вцепилась в другую. Обе дышат яростно, груди вздымают вверх, вниз, взгляды полны молний – я невольно втянул голову.
– Э-э, девочки… стоит так ссориться из-за меня?
– При чём здесь ты?! – рявкнула Унрулия.
Рилайна набрала воздуху выпалить язвительное, не успела: с дальней стороны островка знакомый вой, совсем близко!
