Вокруг стола хлопочет престарелый мелкинд, кожа лица сухая и пошла пятнами, в уголках широкого рта морщины, редкие седые волосы подстрижены коротко, отчего голова как ёршик. На мелкинде накинут цветастый халат с коротким ворсом, старик тянет пальцами за края, зябко кутается, пустые рукава болтаются в противотакт порывистым движениям.
– Неужто победил в Магикусе? Шестой мёртв? Я всегда говорил, Виллейн им покажет! – тараторит между делом старик.
– Небогато у вас на столе, дядя Шверге! Помню, провожали куда как обстоятельней!
Шверге почесал когтём лоб, привычным движением пригладил кустистые брови.
– Времена небогатые. За город, считай, без отряда не выбраться. Крестьяне бегут кто куда, добрую еду доставлять некому. Да вы садитесь снедать!
Мы накинулись на еду как два дня не евши. Шверге продолжил бурчать:
– Наших совсем мало осталось. Нет, не похватали, не думай. Но от такого житья сбежал кто мог. Да вы ешьте, ешьте! – вскинулся мелкинд, видя, что я уже открыл рот засыпать вопросами. – Схожу внучку разбужу, вот радость будет тебя увидеть.
Я сразу подавился рыбьей костью, закашлялся.
– Только этого мне не хватало! – зашипел я Эритору. Тот глядит весело и прячет улыбку.
– Не отказывайся, Виллейн, не всё ж тебе на мамку глазеть!
Я почувствовал, как мучительно краснею.
– Знай ты её, говорил бы иначе. Томная девка, прилипчивая как пролитый на пол мёд! От таких лучше бежать куда подальше, – выплюнул я, добавил еле слышно: – Что я и сделал в своё время, когда отправился искать ученичества мага.
Шверге не удержать. Старейший из городских мелкиндов когда-то славился неуёмной энергией, сейчас выплёскивается редко, но столь же неудержимо. Эритор фыркнул от смеха, глядя на кислое моё лицо. На втором этаже голоса, мелкинд протопал обратно, весь сияет.
– Скоро оденется и спустится к нам!
– Э-э, – попытался возразить я, – мы вообще-то по делу. Вот ты говоришь, сбежали многие. Многие, да не все, а пора бы!
– С чего вдруг? Говорю же, беды обходят стороной.
– С того, уважаемый Хранитель Традиций, что Шестёрка будет мстить. Да, для зрителей сказано – уйдём свободно. Я и ушёл, мы ушли, – поправился я, взглянув на Эритора. На том тень всякий раз при упоминании Джетсета, пусть его нет с нами. Именно поэтому. – Ушли, но я показал – мелкинды тоже бывают колдунами! Думаешь, никому не придёт мысль проверить вас всех до одного?!
Шверге застыл парализованный, как на горную жабу наступил.
– Чур тебя! Авось обойдётся! Всем известно, какие из нас колдуны! Нет способностей к магиям у мелкиндов, и никогда не было! А ты и вовсе не пойми кто, не из наших, не местный!
– Об том Шестёрке скажи и поподробнее разницу между мелкиндами пустынь и вашего анклава! – выпалил я озлившись. Лицо Шверге исказило от ярости.
– Скажу! Вот прям сейчас собираюсь и иду во дворец! Помнится, Третий весьма признателен был за кое-какие дела. Выслушает и примет решение по справедливости!
– Да ты совсем из ума выжил! – взбеленился я. – Кому довериться решил, Шестёрке?! Этим кровавым упырям? Они первые за те самые, боюсь представить, дела порешат! Руки пока не дошли. А не они, так толпа, только кликни.
Я резко встал, лавка качнулась и чуть не грохнулась на пол вместе с Эритором.
– Доедай, и идите-ка подобру-поздорову! Пока Статуата не позвал! А я, дурак старый, внучку решил показать! Чемпионы, тьфу!
Я сделал знак Эритору на выход, как вдруг от лестницы прилетел мелодичный звонкий голос:
– Хватит вам собачиться! Виллейн дело говорит.
В гостиную вступила внучка Шверге, да не та, что я подумал, а младшая. Как все мелкинды, окромя Статуата, невысока ростом, чёрные волосы распущены по-домашнему, серебряная диадемка искусной работы держит в строгом порядке. Длинное узкое платье тёмных тонов до талии облегает фигурку, ниже свободней, а от середины бедра и вовсе разрезы, чтобы не мешалось при шаге. А шаги легки и изящны, трёх хватило, чтоб я с пересохшим языком уставился в неглубокий вырез. Холмики оттягивают ткань платья, неожиданно крупные, меж округлостей на цепочке простой медальон. Мелкиндка приветливо кивнула Эритору, на его бледных щеках прилило краски, и смотрит на меня искоса. В коричневых глазах, темных настолько, что почти сливаются со зрачком, искорка интереса и лёгкое удивление. Мелкиндка протянула руку, тонкую, коснуться страшно – ненароком сломаешь, – и я не знаю, пожать или ещё что.
– Мы не представлены. Я – Раифа!
Я неуклюже потянулся огрубевшей рукой к нежно-розовым на просвет пальцам, уголки губ Раифы ползут вверх, в глазах смешинка. Мгновение замерло, я ощутил какие-то токи, что устремились из меня и тонут в ней. Подушечки пальцев едва коснулись нежной, чуть смуглой кожи, как жестоким ударом меня выбило из тела.
Думал воспарить, но тащит куда-то вглубь, промелькнул забитый добром и припасами подвал. В лицо ринулся бочонок, я разглядел друг за другом дубовые доски, слой белой плесени и красное содержимое. Следом окорок, промелькнул быстрее, затем потащило с дикой скоростью! С разгона я погрузился, бесплотный, в камень кладки, провалился сквозь пол, вокруг мутная толща, неплотная, словно туман, и вязкая, пальцем на волосок не двинуть. Но я прошиваю твердь легко, сам неимоверно плотный сгусток изначального и яростного.
Вывалился в катакомбы, вдоль стен в нишах кости в лохмотьях. Тянет ниже, снова обступила твердь. Давящее чувство осталось наверху, я в ужасе: вдруг навсегда застрял в подземелье! Растопырился незримыми конечностями, пытаюсь затормозить, надуться как жаба и всплыть. Получилось. Выпрыгнул в тоннель, посреди отряда в полдюжины мрачных типов в чёрном.
– Слышь, старшой? – проговорил замыкающий – тощий парнишка с носом истинного горца и щеками с вертикальной морщиной. – Если найдём, кто прячется, куда тела девать станем?
Здоровенный бугай, в кулаке зажат короткий тесак, а на груди запрещённый амулет, обернулся и прогудел:
– Катакомбы древние, места в нишах хватит. Была б моя воля, уложил бы половину Дециара! Ха-ха-ха-ха!
Децимарии протопали, тщательно осматривая в нишах, а в покойников тыча кинжалом. Одно тело вдруг выпрыгнуло и давай драпать. Подземная стража бросилась, гогоча, в погоню, а я отправился в другую сторону.
Тоннели, что коряво вырублены в скале, пещеры с едва сглаженным полом понеслись мимо и назад, на крутых поворотах пробиваю камень насквозь. Я быстро очутился в разветвлённых подвалах и завис в каморке с тряпками и вёдрами, здесь же бочка тухлой маслянистой воды. За спиной закрытая невесть когда тайная дверь, я походя запомнил нужные выступы замка. Дубовая дверь на выход не преграда: я осторожно высунулся. В низкий сводчатый коридор выходит множество решетчатых дверей, в десятке шагов на стене лампа, синеватый свет пахнет магией.
Двинулся вдоль камер, за прутьями страдальцы в лохмотьях. Коридор ведёт в обширную комнату, виден край стола с объедками, а мощный храп эхом протискивается обратно. Я возле последней в ряду камеры, на охапке чистой соломы принц Джетсет, спину подпирает камень стен, ступни без сапог торчат пальцами наружу решётки. Кажется, он спит, глаза прикрыты.
