Тамлин показал на край большого луга. Его рука обнимала меня за плечи.
Высокие травы колыхались, как волны. Луна изливала на них свой меркнущий свет.
– Что это? – шепотом спросила я.
Тамлин приложил палец к губам и махнул рукой, приглашая меня взглянуть.
Минуты шли, но я ничего не видела. И вдруг… с противоположного конца луга в нашу сторону устремились десятки огоньков, скользящих над травой. Они казались не более чем пятнами призрачного лунного света. Потом я услышала пение.
Голос был одновременно мужским и женским. Две стороны звучащей монеты, если такие монеты где-нибудь существовали. Они пели друг другу – призывая и отвечая на призыв. Этот двойной голос звучал все громче. Огоньки начали танцевать. Призрачные светящиеся точки кружились над лугом. Их можно принять за косые лучи луны, но те всегда ложились неподвижно.
– Что это?
– Блуждающие огоньки – духи воздуха и света, – тихо ответил Тамлин. – Пришли отпраздновать летнее солнцестояние.
– Какие они красивые.
Его губы скользнули по моей шее и остановились.
– Потанцуй со мной, Фейра.
– Ты серьезно?
Я повернулась. Его лицо было совсем рядом.
– Серьезно, – улыбнулся Тамлин.
Он подхватил меня так легко, словно я соткана из воздуха, и закружил в танце. Я плохо помнила уроки танцев раннего детства. Неуклюжесть моих движений восполнялась его бесподобным изяществом. Предчувствуя, что я могу споткнуться, Тамлин всякий раз подхватывал меня. Мы танцевали, двигаясь по лугу, и нас окружали танцующие духи.
Я стала легкой, как пух одуванчиков. Тамлин превратился в ветер, кружащий меня вокруг мира.
Он улыбался мне. Я почувствовала, что отвечаю тем же. Мне не нужно было притворяться, изображать из себя кого-то. Я была сама собой. Руки Тамлина кружили меня по лугу, и блуждающие огоньки плясали вокруг нас, как десятки маленьких лун.
Наш танец замедлился. Мы остановились, держась за руки и раскачиваясь в такт пению духов. Тамлин уперся подбородком мне в голову и гладил мне волосы, успевая касаться и шеи.
– Фейра, – шептал он. В его устах мое имя звучало на удивление красиво. – Фейра.
Он ни о чем не спрашивал. Чувствовалось, ему просто нравится произносить мое имя.
Блуждающие огоньки исчезли столь же быстро, как и появились. Их музыка смолкла. Я удивленно моргала, а звезды на серовато-пурпурном небе делались все бледнее.
– Рассвет совсем скоро, – шепнул мне Тамлин.
Наши лица почти соприкасались. Я кивнула, завороженная его видом, запахом и нахлынувшими ощущениями. Я дотронулась до его маски. Лицо Тамлина пылало, но металл оставался холодным. Моя дрожащая рука скользнула ниже, к его подбородку. Кожа оказалась удивительно жаркой и мягкой.
У него были влажные губы и такое же сбивчивое дыхание, как мое. Он обнял меня за талию и привлек к себе. Наши тела соединились. Его тепло обволакивало меня.
Я запрокинула голову. Губы Тамлина застыли не то в улыбке, не то в гримасе.
– Что? – спросила я, касаясь его груди и собираясь отстраниться.
Но другая рука Тамлина замерла у меня на затылке.
– Мне вдруг показалось, что я могу тебя поцеловать, – прошептал он.
– Так поцелуй, – ответила я, удивляясь собственной смелости.
Тамлин лишь усмехнулся и прильнул ко мне.
Его мягкие теплые губы коснулись моих, словно проверяя, все ли он делает правильно. Потом он чуть отпрянул. Я открыла глаза. Тамлин все еще смотрел на меня, а я взглянула на него лишь после нового поцелуя – более сильного, ничем не похожего на прошлый, в шею. Тамлин отодвинулся еще и внимательно следил за мной.
– Что ты? – недоумевала я.
Тамлин засмеялся и снова меня поцеловал, теперь уже страстно.
Я обняла его за шею, притянула к себе и уткнулась в него. Его руки гуляли по моей спине, играли с волосами, обнимали за талию. Чувствовалось, ему хочется совместить все.
Потом он с тихим стоном отстранился.
– Идем, – сказал он, чмокнув меня в лоб. – Это нельзя пропустить.
– Неужели здесь есть что-то лучше блуждающих огоньков? – спросила я.
Тамлин поцеловал мне щеки, шею и, наконец, губы.
Мы пошли среди деревьев, навстречу вечному рассвету. Тамлин крепко держал меня за руку. В низинах стлался туман. Пройдя сквозь него, мы стали подниматься на мокрый от росы холм.
Мы уселись на вершине. Тамлин обнял меня за плечи, привлек к себе, и я прильнула к его груди. Пальцы Тамлина теребили цветки моей короны. Мы молча смотрели на простор зеленых холмов.
Небо стало цвета барвинка. Облака подернулись нежно-розовым. Еще через несколько минут из-за горизонта неспешно выполз тяжелый золотой диск солнца. Мы были единственными зрителями рождающегося мира.
Тамлин обнял меня покрепче и поцеловал в макушку. От восходящего солнца его глаза сделались золотыми.
– Ты хочешь что-то сказать?
Я кивнула:
– Помню, однажды отец попросил, чтобы я не отнимала у сестер мечты о лучшей жизни и лучшем мире. Я тогда не понимала: к чему эти бесплодные мечты, когда нет ни лучшего мира, ни лучшей жизни?
Мои пальцы потянулись к его губам. Я качала головой, удивляясь, насколько дерзкой меня сделало фэйрийское вино.
– Я не верила, что такое возможно… Теперь верю.
У Тамлина вздрогнул кадык. Его поцелуй был долгим и очень крепким. Вместе с поцелуем в меня входил рассвет. Глаза закрылись сами собой, и из-под сомкнутых век покатились слезы.
Это было счастливейшее мгновение моей жизни.
Глава 26
Завтрак мы с Тамлином проспали и потому в столовой появились лишь ко времени второго завтрака. Ласэн был уже на месте. Тамлин легко уменьшил стол, который казался мне слишком большим, но в прежние размеры так его и не вернул. За едой Ласэн постоянно тер виски и был непривычно молчалив.
– И где же ты провел минувшую ночь? – пряча улыбку, спросила я.
Ласэн сощурил металлический глаз:
– Да будет вам обоим известно: пока вы танцевали с блуждающими огоньками, я нес дозорную службу на границе.
Тамлин выразительно кашлянул.
– Разумеется, не один, – добавил Ласэн и лукаво улыбнулся. – А вы, если слухи не врут, вернулись только на рассвете.
Закусив губу, я поглядывала на Тамлина. Утром я почти что вплыла к себе в комнату. Сейчас же Тамлин пристально смотрел на меня, словно выискивая признаки сожаления или страха. Мне стало смешно.
– В Ночь огня ты укусил меня за шею, – шепотом напомнила я. – И если я еще общаюсь с тобой после этого, несколько поцелуев – сущие пустяки.
