– Господь всемогущий, дай мне силы выдержать это испытание и укрепи мою веру.
Николай троекратно перекрестился, воздев взгляд вверх, а потом глубоко вздохнул и через силу улыбнулся.
– Да. Это мое испытание, – пробормотал он.
– К нам гость, – настороженно произнесла Белкина, прервав молебен Николая.
Все замерли и уставились на нее.
– Кто? – спросил я.
– Не человек, но и не из наших. Не из веры предков, – с язвинкой ответила Всевидящая.
– Где?
– В кладовке.
– И дед его пустил?
– У меня кладовка на улице. Она смежная с гаражом, но вход с другой стороны, со двора, – произнесла Анна.
Мы все рассыпались по комнатам и наспех оделись, пошатываясь после бани и пива. Встречать решили все вместе. На всякий случай приготовились к неприятным событиям, заготовив щиты. Такой концентрации энергии в этом доме, наверное, не было за все время его существования. Вооружились тоже отменно. Дверь в кладовку открыл я.
– Человек, отдай, – сразу послышался оттуда тихий шепчущий голос.
– Ты кто?
– Отдай. Это мое. Отдай.
– Что отдать? – с нажимом спросил я.
– Мое. Оно здесь. Я четыре года ищу тебя, отдай.
Сзади меня встала Белкина.
– Что это за гадость? У меня ощущение липкости и скользкости.
– Не знаю. Тут темно.
– Сейчас включу свет, – произнесла Анна.
Ощутилось колебание телекинеза, и внутри щелкнул рубильник. Слегка моргая и гудя, загорелась длинная люминесцентная лампа, осветив заставленное коробками помещение.
– Вон там, – шепнула Белкина и показала в дальний угол.
Из-за коробки от телевизора выглядывало существо, схожее с отощавшим ребенком, ростом в полметра. Большие, совершенно черные глаза тоскливо глядели на меня.
– Отдай, человек.
– Что отдать? – повторил я вопрос.
– Я покажу.
– Покажи, но учти, если задумаешь вред, мы тебя уничтожим.
Существо неуклюже, как марионетка на ниточках, вышло из своего убежища и пошло в дом, шлепая босыми ногами по скользкой от мокрого снега дорожке. Мы последовали за ним. Существо осторожно подошло к моим еще не распакованным сумками и легонько прикоснулось к одной из них.
Я начал выкладывать из нее вещи. Наконец существо охнуло и притронулось к шкатулке с компакт-кристаллами. Медленно открыв ее, оно вытащило на свет маленький сувенир, который я купил, планируя создать небольшую диораму. Костяная статуэтка непонятных очертаний размером со спичечный коробок.
Существо прижало это к груди и тихонько всхлипнуло. Потом оно встало и поклонилось мне.
– Спасибо тебе, человек.
– Что это? – спросил я.
– Это все, что осталось от моего народа. Это мой образ. Давно никого нет. Остался только я. Народ погиб. Они жили в пещере далеко отсюда. Они верили, что я хранитель пещеры. Верили, что Мягкая тьма поможет им, но они мертвы. Вы, люди, убили их всех. Но я не злюсь. Я тоскую о былых временах. Народа нет, я есть. Пришли люди. Недавно. Разорили мой дом. Унесли память. Я долго искал. Нашел. Спасибо, человек.
– Кто убил твой народ? Когда?
– Люди, – мягким шепотом ответило создание. – Давно.
– Твой народ не люди?
– Нет. Как кошка – это не собака, так и мой народ не люди. Давно. Помню… – Существо замолчало, подбирая слова: – Помню мамонтов, помню обожженные копья и огонь. Мой народ не знал огня. Для них была Мягкая тьма. Давно нет народа.
Создание, осторожно топая по паркету босыми ногами, вышло на улицу и зашло в кладовку.
– Эй, ты куда? – бросилась за ним Анна.
Когда она заскочила в дверь, то взвизгнула и заматерилась, как не подобает женщине. Мы кинулись на помощь. Целительница выбежала как ошпаренная навстречу нам и дрожащими пальцами вцепилась в мой рукав. Я осторожно отстранил ее от себя и заглянул внутрь. Глазам предстала картина, достойная кисти Сальвадора Дали. Весь потолок заливала черная маслянистая жижа, из которой блестели бесчисленные маленькие глаза, а посредине висела обхваченная щупальцами тощая фигурка. Мягкая тьма баюкала свою марионетку с зажатой в пальцах статуэткой, как ребенок держит куклу. Она качала замершее создание и своим тихим пением напоминала шум ветра в большой пещере. Одновременно и трогательное и пугающее зрелище. Все заглянули по очереди, выразив чувства разными словами.
Когда собрались за общим столом, то долго молчали, пока не заговорила Ангелина, глядя в свою чашку с кофе:
– Прости за крестик. Символы и есть вера.
– Ты сравниваешь Бога с этой тварью? – негромко спросил Николай.
– Нет. Что ты. Просто… прости.
– Бог с тобой, – ответил он.
– Я не верю в Бога. Я верю в Человека. И я чуть не забыла, что я тоже человек.
– Тогда я прощаю тебя.
– Спасибо, человек.
Глава 30
На следующий день Белкин вывез нас на войсковой полигон, что рядом с селом Иголкино.
Несколько домов маленького военного городка сиротливо стояли неподалеку от трассы, продуваемые всеми ветрами. Рядом с ними располагалась небольшая воинская часть, а чуть дальше территорию занимал полигон с разбросанными на нем небольшими наблюдательными вышками, похожими издали на огромные пьедесталы для вручения спортсменам медалей.
Падал пушистый снег, и когда мы подъехали, солдат в оранжевой жилетке поверх бушлата расчищал дорожку к учебным точкам. Еще несколько солдат раскладывали всевозможное оружие на стеллажах. Тут же тихо тарахтел бронетранспортер.
Белкин деловито заскочил на второй этаж вышки, с кем-то там обмолвился парой слов, а потом спустился.
– Господа маги, сейчас мы с вами попробуем провести тренировку. Соснов с четырех утра создавал нам пробные образцы нового оружия. Сначала отработаем некоторые вопросы взаимодействия, а потом приступим к испытанию.
Мы выстроились напротив окопа и глядели на старый танк, выполнявший роль учебной мишени. Он обреченно торчал посреди поля в двух сотнях метров от нас, опустив вниз ствол. Легкий пушистый снег припорошил один бок механического чудовища, придав ему сходство не то со спящим моржом на льдине, не то с бобровой хаткой посреди замерзшего озера. И над всем этим господствовало серое небо. Весь пейзаж навевал тоску и уныние. Совершенно не хотелось что-либо делать.
– Сейчас я посмотрю, кто что умеет. Целитель и сенсорик на учебную точку по разборке и сборке оружия, – сказал Белкин, проигнорировав бурчание дочери, недовольной официальным тоном отца.
Но все же девушки пошли к одиноко переминающемуся с ноги на ногу сержанту, стоящему у длинного металлического стола. Тот заметно оживился при виде красавиц, быстро поправил бушлат и сдвинул шапку на затылок. От улыбки, возникшей на лице, можно было запросто засветить фотопленку, так она сияла.
