– Ни фига себе! – вырвалось у меня. – А когда ж ты тогда появился?
– Я годов точно не помню. Тогда я еще неграмотный был. Но печенегов помню, как люд старым богам молился, помню.
– Это получается, ты всю нашу настоящую историю знаешь.
Я поднялся с кровати и присел возле печки, где домовой был.
– Это ты брось. Это сейчас интернета имеется, а тогда я в подполе сидел да за печью. Токма про то, кто сейчас – князь али царь, слыхивал. К тому же в новые времена часто в спячку впадал, лет по десять – двадцать. Волшебна сила по всему миру почти пропала.
Я промолчал и снова сел на жалобно скрипнувшую кровать.
– Ко мне-то как тебя занесло?
– Так проснулся на руинах. Люди генераторы придумали, волшебство в воздухе витает. Бери сколько нужно. Но поймали сразу. Эти ж защитники, – он кивнул на висящего в углу стража, – сразу докладывают куда надо. Меня поймали и говорят, мол, либо к магу под домашний надзор, либо развеем. Даже изучать не стали, домовых много было. А что такое домовому под домашний надзор? Это что кота в амбар запереть. И сыт и в тепле.
Я стиснул зубы и посмотрел на стража. Не понравилась новая информация. Но это оставим на потом. Просто проявлю осторожность и лишнего ни совершать, ни говорить не стану.
– Ты лучше вот что, – снова начал дед, – ты мне разреши этой стервозиной командовать и наутбук пользовать. Я всю свою жизнь сидел в каморке. Мне охота на мир посмотреть.
– Марго, внести деда Семена в список гостевого доступа. Ты слышала?
– Принято, – бодро отозвалась фантомная секретарша.
– Только ты по ночам не усердствуй сильно, – попросил я домового, – из-за экрана светло слишком.
– Да ты не беспокойся, что-нибудь придумаю.
Я махнул рукой, смирившись с этим вопросом. Старик тут же подсел к ноуту.
– Марго, лапочка моя, поведай мне, что в нашем царстве творится, – сразу взял в оборот призрачную секретаршу дед Семен.
Та начала перечислять ленту новостей, отмечая в основном политические, экономические и научные вопросы. Я не стал это слушать. Пусть старик наверстывает упущенное в чулане время. Глаза поднялись на длинную лампу, вокруг которой летала скудная для такого теплого вечера мошкара.
– Пойду гляну, что вокруг происходит, – произнес я вслух.
– Это правильно, – отозвался домовой, – свежий воздух полезен.
Я усмехнулся. Домовой своей незатейливостью и неунывающим характером начинал мне нравиться. Что называется, позитивный типчик.
Выскользнув из палатки, я окунулся в вечерний полумрак. Желтые фонари, установленные на палатках, ветвях деревьев и невысоких деревянных столбах казались громадными светляками. Мерно урчащий бензоагрегат гармонично вписывался в это место. Одинокий вояка набирал в ведро воду из большой бочки-прицепа, выкрашенной, как и все здесь, в зеленый цвет.
Я шагнул в сторону леса. Заблудиться тут сложно. Тарахтение слышно издалека. Редкий край леса впустил меня легко, как старого друга. Черные стволы деревьев уходили вверх, поддерживая заслоняющие звезды кроны. Надо мной тихо шелестели сосновые ветки, словно царапая хвоей стеклянный купол искрящегося неба. Внутри разливалось ощущение полного умиротворения.
Под ногой что-то металлически звякнуло. Я нагнулся и поднял канистру, пахнущую бензином. Судя по весу, она была заполнена только наполовину. Наверное, ее потерял солдат, заправлявший генератор. Надо отнести в лагерь. Я уже собрался было идти, как заметил две блестящие в темноте точки. Кошка. Из городка, скорее всего. Кошка внимательно за мной наблюдала, почти не моргая.
– Ну что, котейка, давай знакомиться. Меня Егор зовут, – тихо произнес я в надежде, что никто не услышит этого разговора.
– Мяу, – так же тихо отозвалось животное, будто понимая человеческую речь.
– Ну вот и хорошо. Можно считать, что мы уже друзья. Я же колдун, а какой колдун может быть без кота.
Животное не ответило, только повело головой на какой-то еле заметный шорох и исчезло в темноте.
– Хорошо летом в лесу, – со вздохом произнес я.
Надо отнести канистру. Ноги сами понесли меня по черной от ночи лесной подстилке. До лагеря было всего пятьдесят метров.
Канистру поставил рядом с генератором.
– Нашлась, – раздался радостный голос. – Из травы, отряхиваясь, встал давешний солдат. – Спасибо большое, а где вы ее нашли?
– В лесу. Случайно наткнулся, – ответил я.
– Ваш кот? – произнес солдат, показывая рукой мне за спину.
Я обернулся. В самом деле в пяти шагах, осторожно замерев, стояло уже встреченное в лесу животное. В свете ламп стали видны еле заметные темные полосы на серо-буром, как прошлогодняя перепревшая листва, мехе.
– Увязался, – ответил я бойцу.
– Прикурить не найдется?
– Извини, некурящий.
– Жаль, – ответил солдат и взял канистру. – Как раз залью на полночи, – проговорил он, открутив крышку на бачке генератора.
Я пошел к палатке. Нырнув внутрь, сразу услышал возглас деда:
– Вот чяво в мире творится. В мое время только глядели на небо, а ноне уже за небом острог висит. Я это… Марго, как это называется?
– Осуществлена подписка на рассылку новостей по рубрике космонавтика, – отозвалась секретарша.
– Вот-вот, космонавтика. Интересная, кстати, кошка, – продолжил дед.
– Это самка? – спросил я, садясь на кровать и глядя, как полосатое животное пролазит сквозь щель во входном занавесе.
– Самка, молодая, – поддакнул домовой, хитро прищурившись, – я в этой публике хорошо-о-о разбираюсь.
Я достал сосиски, которые взял в дорогу. Они уже отваренные были. Кошка ловко проскочила меж ботинок под кровать. Я откусил от сосиски половинку, а вторую кинул на брезентовый пол. Ловкая лапка тут же цапнула когтем угощение и утащила под койку. Раздалось голодное чавканье.
Вторую сосиску я тоже разделил пополам. Половинка упала на пол…
– Твою мать!
Вместо кошачьей лапы лакомство подхватила тонкая человеческая рука. Сердце набрало бешеный ритм. Я соскочил с кровати, руки сами собой сложились в фигуру пистолетиком, сотворяя заклинание фокусного выстрела. Я аккуратно присел, чтобы стало видно, что происходит под койкой.
Там лежала девушка, наверное, даже девочка. Лет четырнадцати. Совершенно голая.
В палатку ворвался начальник сборов подполковник Сошкин.
– Что происходит?
Я указал на кровать. Он нагнулся и замер.
– Лесавка это, – спокойно заговорил домовой, – лесной дух, в которого превратился этот несчастный испуганный заблудившийся в чаще ребенок. Лет двести назад.
