Зашипел полоз, погасивший свое фиолетовое сияние:
– Не ж-ж-ждал. Кого угодно ж-ж-ждал, но не его. В конце-то осени.
– Это кто был? Илья Муромец, что ли? – спросил я, разглядывая быстро схватывающуюся льдом лужу талого снега, вмерзающие в нее гильзы авиационной пушки и сиротливо зеленеющие свежие побеги.
Вместе с богатырем исчезло и тепло. Порыв холодного ветра заставил поежиться.
– Нет, Пос-с-срединник. У вас-с-с, людей, ес-с-сть сказ-з-зка про двенадцать месяцев. Но славянских богов, подобных в сказ-з-зке, только четыре, по числу времен года. Это был Ярило. Он бог-землепашец, но еще он бог-воин, поднимающ-щ-щийся на битву с силами зла и мрака. Он бог веш-ш-шнего солнца, когда зимняя с-с-смерть отступает перед теплеющ-щ-щими лучами. Они с-с-с Марой не любят друг друга.
– Может, он и не в свое время пришел, но для нас ой как вовремя, – произнес я, устало опустившись на землю.
Глава 40
После скоротечного боя, так неожиданно завершившегося, подразделение зализывало раны. Восемнадцать убитых сложили отдельно, накрыв зелеными простынями из комплектов к казенным спальным мешкам. Анна вместе с фельдшером перемотала раненых, накладывая простенькие лечебные заклинания.
Несмотря на потери и недавнее побоище, людям требовалось питание. Повар, не вскрывая, закинул в кипящую в прицепной кухне воду консервы из сухих пайков и теперь доставал их ковшом на длинной ручке. Солдаты стояли в длинной очереди, дожидаясь, когда им достанется упакованная в алюминий каша с мясом. Там же крутилась Ольха, шлепая по снегу босыми ногами. Лесавка быстро сообразила, что ее будут подкармливать, особенно если она неодетая. Бойцы пялились на обнаженную худышку, но вели себя пристойно. У меня уже не было сил ругаться на лесную девчонку и заставлять ее создавать хоть малейший наряд. В конце концов, хуже никому не будет, ну а если кто руки распустит, то она мигом обернется лютым лесным зверем и отхватит руку по локоть. Сами будут виноваты.
Николай сидел, закрыв глаза, и тихонько читал молитву.
– Кому молишься? – подсев к нему, спросила Фотиди.
– Господу нашему, – ответил ей Кузнецов, смирившись с постоянным богохульством, исходящим от Ангелины.
– Христу, Аллаху или Будде? – не унималась та.
– Христу.
– А зачем?
– Благодарю за помощь.
– Ну, так не он ведь помог. Ты бы тогда Яриле Сварожичу помолился да Маре Моревне. У нас тут богов на все вкусы можно найти, даже свои индивидуальные есть. Вон древний полоз – тоже божество, он, между прочим, прародитель всех гадов лесных и болотных, даже библейских. А вон Мягкая тьма. Тоже божок, хоть и хлюпик, но божок.
– Не сбивай меня с пути истинного. Я от него все равно не откажусь, – устало ответил чудотворец, разглядывая огромный синяк под заплывшим правым глазом чародейки.
– Да кто ж тебя сбивает? Я так, уточнить, почему ты все еще веришь?
– Человеку нужен ориентир, нужен свет, к которому он должен тянуться. Я нашел свой. Мне все равно, что скажут другие. Это моя вера, и я никому ее не навязываю.
– Это правильно, – вздохнула Ангелина и, пошуршав в кармане фантиками, достала две ириски.
Одну она протянула Николаю.
– Ты же говорила, что та последняя, – взяв угощение, съязвил чудотворец.
– Энзэ, – коротко ответила Ангелина.
Я ухмыльнулся, дослушав их разговор, а потом затяжно закашлялся.
Рядом села Анна и положила на колени картонную коробку, в которой начала рыться.
– Подставляй задницу, – произнесла она, достав на свет одноразовый шприц и ампулу.
– Это зачем?
– Будем твою пневмонию лечить, – ответила целительница, с хрустом отломив стеклянный кончик.
– Я думал, заклинания какие-нибудь есть для этого.
– Колдовство колдовством, а антибиотики никто не отменял.
Пришлось расстегнуть сворованную в брошенном магазине куртку и расслабить ремень на брюках. Укол прошел быстро и безболезненно, после чего Анна наклонилась к бесчувственной Светлане.
– Знаешь, как ее лечить? – спросил я.
– Нежить типа вампиров имеет человеческое тело, так что можно попробовать.
Она замолчала, а потом закрыла глаза и стала медленно водить над девушкой ладонью.
– Не буду мешать, – прошептал я и, накинув куртку, пошел искать командира подразделения.
Тот нашелся у одного из бронетранспортеров. Широкоплечий старлей сидел на откинутой подножке боевой машины и ковырялся в квадратном фонарике. Прибор был старой советской конструкции, с большой батарейкой и двумя светофильтрами, которые могли выдвигаться и закрывать лампу. Тогда получалось подавать сигналы красным либо зеленым светом.
– Не работает? – спросил я.
– Да хрен его знает, что в нем. Все уже раскрутил. Тут и ломаться-то нечему, а не светит.
– Помочь?
Старлей вместо ответа молча протянул прибор. Что мне нужно было, так это маленькая лампочка накаливания. Я притронулся пальцем к стекляшке и создал автономную магосхему. Простейшую. Светлячок, накопитель, преобразователь и сенсор. Теперь он будет заряжаться от биополя владельца и срабатывать как обычный фонарик. Яркость у него и так небольшая, так что заряда будет надолго хватать.
Командир подразделения принял обратно черный прямоугольник и несколько раз щелкнул кнопкой.
– Что там с ним было?
– Не знаю.
– Сам починился?
– Нет. Я его заколдовал. Можешь батарейку вообще выкинуть.
– Круто. А вы ведь Соснов?
– Да.
– Пойдемте. У меня на ваш счет инструкции есть. Позавчера пришли. Мы-то стоим здесь на случай, если беженцы пойдут. Тогда мы их примем, накормим, оденем, если надо, и отправим в город под защиту барьера. Сначала много народу было. На машинах и пешком. Тысяч двадцать, если не больше. А сейчас никого нет. Я думаю, и не будет. Твари похозяйничали. Ну, вот и пришли.
Он хлопнул ладонью по корпусу новенького автомобиля.
– Отечественный аналог американского «хаммера». ГАЗ-2975 «Тигр». Это вам сказали передать. На нем должен быть еще станковый гранатомет, но вместо него поставили пулемет «Корд» калибра двенадцать и семь миллиметра. В грузовом отделении ящики с боеприпасами и ручное оружие. Мы такого отродясь не видели. Всякие пистолеты-пулеметы, гранаты непонятных маркировок и генератор странной конструкции. Есть бензиновая электростанция на одноосном прицепе мощностью двадцать киловатт. В общем, вас по высшему разряду укомплектовали. Есть еще.
Он хлопнул дверцей и протянул мне кипу книжек и листов в пленке.
– Вот. Сказали, обязательно отдать.
