После этого Кит с Ундиной перешли на ту сторону дороги, а мы с Артом повернули направо, за угол станции метро.
– Разве ты не в кафе оставил гитару?
– В кафе, – кивнул он. – Но сейчас мы идем ко мне домой, потому что меня достали твои пакеты.
– Тебя достали? И вообще-то пакеты не мои, – уточнила я.
– Предпочитаешь и дальше в них ходить? – резко спросил Арт. – Или все-таки наденешь кроссовки?
– А… да. Кроссовки, конечно. Спасибо, – с готовностью согласилась я.
– Ок. Это все же лучше, чем больничные шлепанцы. Кстати, о больнице, – вспомнил Арт. – Тебя же наверняка расспрашивали: кто ты да откуда. Что ты им сказала? Искина сложно обмануть.
– Ничего не сказала. Мне повезло: успела раньше сбежать.
– Действительно повезло. Лучше вообще с ними не разговаривай. Столкнешься где-то – молчи. Даже если тебя сцапают, чего не должно случиться, ничего не говори им. Имеешь право. Поняла? Не облегчай им задачу.
– Угу. Ладно.
Дальше мы шли молча до самого его дома, оказавшегося, как нетрудно догадаться, одной из многочисленных серых девятиэтажек. Арт, конечно, заботливый, беспокоится обо мне и все такое, но у него так неожиданно меняется настроение, я никак не привыкну. Лучше без надобности вообще рта не раскрывать, а то поссоримся еще.
Мы уже входили в подъезд, когда меня внезапно посетила мысль, и пришлось все-таки заговорить:
– Слушай, а твоя мама не будет возражать, что ты отдаешь мне вещи сестры? Ты ведь не спрашивал у нее. Мне кажется, ей это может не понравиться.
Арт притормозил. Некоторое время мы стояли в полутемном подъезде и смотрели друг на друга.
– А черт его знает, – наконец выдал Арт. – Может, ты и права. Жди здесь, я быстро.
И умчался вверх по лестнице. А я пожала плечами и вышла из подъезда – там не слишком-то приятно пахло.
Двор девятиэтажки выглядел тоже не очень уютно. Чахлые деревья с бледными листьями, от скамеек остались только столбы, от детской площадки – железная основа для качелей. Еще была древняя на вид песочница с серой пылью вместо песка и завалившаяся на бок ржавая-прержавая вертушка – закрепленная железная рама, на которую надо было вставать и крутиться, отталкиваясь ногой. Я влезла на эту вертушку – она тут же еще больше провисла под тяжестью моего тела. Оттолкнувшись ногой от земли, я попыталась раскрутиться – послышался ужасный скрип. Не самая удачная идея, ведь на мне даже не было нормальной обуви, а пакеты скользили. Как это не похоже на те дворы, через которые мы сегодня пронеслись, убегая из Образовательного модуля! Чего там только не было: разные горки, лазинки… Я даже разглядеть толком не успела. Да уж, малышам, которые живут в этой девятиэтажке, не слишком повезло с детской площадкой. У нас на Светлоярске и то лучше. Или я просто привыкла?
Мимо прошла женщина с маленьким мальчиком – он грустно посмотрел на меня, стоящую на ржавой раме, и мать утянула его за руку в подъезд. Этому двору не помешала бы та чудесная карусель, на которой кружились мы с Сергеем. Ну и что, что старая, и пусть даже облезлая! Но она ведь такая необыкновенная! Мальчику точно понравилась бы. И Елке – она ведь тут живет, гуляет в этом дворе.
А может, я смогу?..
Я еще раз сильно толкнулась ногой. Представить, как звучала вертушка, когда была поновее, не провисала и нормально крутилась, я не могла, потому что не слышала ее. Я просто вспоминала карусель с волшебными зверями, мелькающих светлячков, звон колокольчиков, улыбку Сергея, свой смех и крошку, которая спит, когда уже погасли свечи… Отталкивалась, отталкивалась и крутила, крутила, крутила…
В общем, когда Арт вышел из дома с кроссовками в руках, я уже намотала не один круг, и вертушка, с легкостью вращаясь, почти не скрипела.
Он подошел, и я спрыгнула.
– Что ты делаешь?
– Ну я… подумала, что… Елка твоя будет кататься. Починила вот…
Арт вздохнул:
– Спасибо, но такой ценой не надо. Я не хочу за тебя отвечать. – Он бросил кроссовки на землю. – Обувайся.
– Разве здесь есть искины? – робко спросила я, натягивая белую с синим обувь. – Почему это опасно? Кто меня тут узнает?
– Тут до дури разного пакостного народа. Не надо, и все! – отрубил он.
– Ладно, – вздохнула я.
Переобулась, Арт выбросил пакеты, сослужившие мне неплохую службу, в мусорный бак. И мы отправились в кафе.
Полдороги Арт был мрачнее тучи, и я боялась слово сказать. Наконец он сам заговорил:
– Кит с Ундиной танцуют степ. Знаешь такой танец?
– Нет. Я только вальс умею танцевать. Ну и польку немножко.
Но Арт будто и не слышал моего ответа.
– Степ – это… не просто танец. Это наше. Из Трущоб. Понимаешь? Там такой ритм… Если ты техно, ты должна понять. Ради степа мы даже заключаем перемирие с Южным берегом.
– Разве… вы враждуете с Южным берегом?
– Конечно. Потому что они уроды. Из-за них нас, с Западного, тоже считают уродами. – Арт помолчал и добавил: – Но танцуют, как боги. И девчонки у них красивые. Рил раньше жила на Южном, пока ее родители не развелись, как и мои. Она всего год на Западном.
– Ты считаешь Рил красивой? – поинтересовалась я.
Арт пожал плечами:
– Да. Вполне.
– А Ундину?
– Ундина – девушка Кита. Я на нее не смотрю – кроме тех моментов, когда степ танцует. – Арт улыбнулся. – Из-за степа к нам даже искин раньше ходил. Тоже танцевал, представляешь?
– Да ты что!
– Ага! Потом перестал, жалко.
– Вы же не любите искинов.
– Этот единственный нормальным был.
Больше Арт не стал ничего рассказывать. Погрустнел и оставшийся путь думал о своем.
Ну вот и кафе наконец. Но на сей раз Арт завернул за угол, мы вошли с черного хода и попали в кухню. Душно, дымно, повара в красных фартуках и таких же колпаках снуют туда-сюда, жарят, варят и не обращают на нас внимания. Только один кивнул Арту – видимо, его тут хорошо знали.
В углу стояла тележка, а возле нее возился мужчина. Колпака на нем не было, а фартук был синим, а не красным. Он стоял к нам спиной и заталкивал на тележку черные мешки – с мусором наверное. У нас в интернате такие же.
– Пап… – негромко позвал Арт.
Мужчина обернулся. Вот уж никогда бы не подумала, что это отец Арта. Скорее уж дедушка. Смотрел он так, будто его только что разбудили, и он еще не понял, где находится. Но увидел меня, и глаза его заблестели:
– Ньютка! Ты откуда? Приехала?
– Да что ты, папань! – с досадой проговорил Арт. – Это не Ньюта, ну посмотри! Ньюта старше меня на семь лет!
– Да… точно… – пробормотал отец Арта. – Ньютке уже двадцать один… нет. Двадцать два! А я гляжу – водолазка с мороженкой. Я ей покупал…
