– Куда заходим? – перебила я.
– Бедняжка. Совсем темная. Машина такая, для нас в ней важна информация об учениках.
– А, Паутина? – вспомнила я.
– Нет, Паутина – это большая сеть, она как бы общая, туда лезть опасно, нас обнаружат. В Паутину можно было бы зайти из любого модуля, и даже из нашей школы. Но мы не будем рисковать и пойдем опять в Шестой модуль, где ты сегодня видела пацана с книжкой. Влезем в их местную сеть.
– А разве… туда идти – не опаснее?
– А это – смотря как, – подмигнул Арт. – Для тебя – опаснее, тебя камера засекла, и забор, как я понял, высоковат, да?
– Вот именно!
– Не страшно, есть один способ. Увидишь. Ничего не бойся.
Я не очень поверила, но кивнула.
– Сиди тут тихо, – на прощание сказал Арт. – Гитару оставляю, завтра понадобится. Я дома покажусь, а вечером отправимся. Жди до темноты.
И он ушел, заперев маяк снаружи. А я осталась сидеть и ждать. Было, во-первых, скучно, во-вторых, очень хотелось есть. Я попила воды из-под крана, потом полезла наверх, в комнатку. Медальон был со мной. Он по-прежнему не играл – видимо, «Длинная ветреная дорога» его не впечатлила. Как расстроится Сергей, когда узнает, что его подарок испортился… Надеюсь, у него моя фенечка еще не порвалась.
При мысли о феньке я вспомнила об оставшихся нитках. Делать до возвращения Арта было нечего, я отогнула штанину, отцепила булавку и, удобно разместившись на кровати, поджав ноги, принялась плести.
Красный, коричневый, черный и желтый. Причем красная нитка самая толстая – я выдернула ее из расползающегося ковра в спальне у младших девчонок. Она еще и самая яркая, почти такого же цвета, как гитара у Арта, поэтому с черным и желтым вообще красиво. Вот только коричневый к этому сочетанию не подходит…
Я прикидывала, вертя нитки так и эдак, пытаясь представить узор разными способами. Но все время выходило, что коричневый цвет только мешает. А в три нитки, даже в два слоя, получалось слишком жиденько. В конце концов я додумалась запрятать ее внутрь, в середину, а тремя другими оплетать снаружи. Теперь красиво, да еще фенечка получается более плотной. Интересно, понравилась бы она Арту?
От этой мысли мне внезапно стало неловко. Сергею-то я, не задумываясь, подарила феньку, так удачно оказавшуюся проводником, – хотя сейчас это вспоминается как сказка. Как будто и не были мы ни в какой башне и не разговаривали там ни с какой мышью. И вообще ни с кем. Привиделось.
А вот Арт, мне кажется, не поймет, если я вдруг решусь подарить ему феньку. Скажет, что это для девчонок, или еще что-нибудь в таком духе. Может, Елке подарить? Да, наверное, Елке – лучше.
Но чем дальше я плела, тем больше сомневалась, что Елке подойдут эти цвета. Она… серая с розовым. Даже если я увижу ее завтра в футболке зеленого цвета и в штанах – оранжевого, она все равно будет для меня розово-серой. Ну вот такая она. Красный, желтый и черный с коричневым – не про нее. То ли дело – Арт…
Хотя, если бы меня попросили объяснить, почему я считаю, что Арту подойдет желтый и коричневый, я бы не смогла. Ну ладно красный, из-за гитары. А черный всем подходит.
Я так увлеклась плетением, что не сразу услышала Елкин голос снизу.
– Пчелка-а, ты где?
Стесняясь показывать Арту феньку – был готов уже приличный кусок, – я быстро приколола ее обратно к джинсам и спустилась по лестнице.
Елка стояла внизу одна. При виде меня она заулыбалась.
– Ты что, сама пришла? – зачем-то спросила я, хотя и так было ясно.
Она кивнула и протянула мне руку:
– Пойдем к Арту.
– Куда? Где он?
Елка замотала головой:
– Я не знаю. Он сказал, что ты знаешь.
– Я?!
Ну ничего себе! Сам пропал куда-то, прислал вместо себя племянницу, да еще я должна знать, где искать его! Я присела перед Елкой на корточки.
– Послушай… Мы собирались идти с ним…
– В школу?
– Ну да. Он рассказал тебе?
– Он сказал, что вам надо в школу и чтоб я тебя туда провела.
– Провела… своим способом? – удивилась я. – А ты можешь, да? А сам он разве не придет?
– Он пошел через лес. Он давно ушел, он уже там.
– А почему не с нами?
– Потому что на той стороне кто-то должен ждать.
Точно, ведь Арт говорил об этом. Значит, он сам опять полезет через забор, а обо мне беспокоится, поэтому прислал Елку?
– Но я не знаю, где эта школа, – продолжила Елка. – Надо, чтобы ты мне помогла.
– А что нужно делать?
Елка взяла меня за руку и потянула к входной двери. Я поднялась с корточек, и мы вдвоем подошли к вы ход у.
– Надо, чтобы ты представила за этой дверью дверь, ведущую в школу.
– Но я не видела дверь! Я видела только окно. И еще калитку в заборе! Калитка подойдет?
– А что за забором? – Елка посмотрела на меня.
– Ну… двор этой школы.
– Тогда мы окажемся во дворе. Нам надо во двор?
Я тяжело вздохнула. Ну Арт бы хоть предупредил, что говорить ребенку! Записку бы написал, что ли…
– Наверное, нет. Нам надо внутрь здания.
– Тогда представь окно.
– Слушай! – вдруг вспомнила я. – Ты же мне сегодня помогла! Когда я лезла через забор, ты мне руку протянула. Помнишь?
– Уг у.
– Ну вот, нам туда надо! Кстати, как ты меня услышала?
Елка замотала головой:
– Я не слышала. Я строила стену в песочнице. Ты полезла через стену и застряла, тогда я сделала дверь.
– Я полезла через стену? Как это?
– Я так играла.
Почувствовав, что от таких объяснений моя голова вот-вот станет квадратной, я решила больше ничего не спрашивать.
– Глаза закрывать?
– Все равно.
Я зажмурилась – так легче представляется – и увидела приоткрытую форточку в кабинете физики. А по ту сторону – столы, электрофорную машину, вертушку, похожую на паука, – все, что запомнилось. Вот только большое окно никак не рисовалось – форточка да форточка.
– А как ты теперь спустишься?
В ту же секунду ноги оторвались от земли, животом меня шмякнуло обо что-то твердое, а Елкиной руки я больше не чувствовала.
Резко открыв глаза, я чуть не заорала от неожиданности.
Я болталась на высоте метров, наверное, трех от пола, торча в этой самой форточке. Ноги снаружи, голова и руки – внутри, туловище… частично там, частично тут, в живот упирается деревянная рама. Ничего себе! Получилось. Вот таким оригинальным образом. Главное, я даже не знаю, как в такой ситуации быть: повернуться, чтобы подтянуть ноги, я не могу, потому что узко. Подтягиваться на руках не хватает сил – да и неудобно. Внизу, на полу кабинета физики – потому что это он, весь раскуроченный, – стоит Елка и хлопает глазами.
