Под взглядом жены я впервые чувствовал себя полным кретином. Но, что я мог поделать? Нас так учили!
— Ты этот самый Олимп видел? — задала Настя мне риторический вопрос, ибо знала, что нигде дальше турецкой Анталии я не бывал. — Кто на нём может сидеть? А что до Зевса, так этого сексуально озабоченного маньяка-зоофила давно уже держат в цепях в царстве Посейдона, где он, несмотря на суровые условия содержания, умудряется приставать к дельфинам. Во времена очень древних греков он ещё был свободен и вёл такую активную и развратную жизнь в вашем мире, что был у всех на устах, у многих в прямом смысле. И был беспощаден к тем, кто ему отказывал в близости. Поэтому его и считали верховным богом некоторые сказители. А за ними этот бред повторили поэты, а подхватили падающий стяг современные историки.
Вот те на! Подумал я. А мне-то думалось, что иду я на встречу именно с Зевсом как с верховным богом. Я настраивался. Теперь же всё становилось ещё менее понятно, чем было в самом начале. И мне вновь захотелось проснуться и с великой радостью узнать, что всё это было всего лишь страшным сном.
Однако вопросы у меня ещё не кончились. И, собрав разбегающиеся, словно тараканы, мысли в единый кулак, я задал очередной из них:
— Скажи, а что всё-таки представляет собою Сосуд, который я с такими приключениями неизвестно зачем несу неизвестно куда? Я слышал только предание о «ящике Пандоры», в котором собранны все ужасы и беды мира, но ничего не знаю ни о каком Сосуде.
— От перемены названий сущность не меняется, — заявила Настя, — это он и есть. — И заметив, что при её последних словах я остановился, как вкопанный, подняв маленькое облачко красной пыли, добавила: — Ты же называешь фантомов отца близнецами. А англичане называют слона элефантом, но у него от этого второй хобот не вырастает.
Продолжая оставаться недвижимым, я с ужасом смотрел на ставший вдруг таким незнакомым портфель. Неужели в моих руках сейчас тот самый ящик, который содержит всё зло мира? Но я же его неоднократно открывал, а мир ещё не погиб, если верить моим субъективным ощущениям. Мало того, портфель не раз спасал мою жизнь. Я уже понял со слов жены, что вся наша античная мифология имеет мало общего с реальными событиями и судьбами. Значит ли это, что и Сосуд является на самом деле чем-то иным, нежели тот ящик, которым пугали древнегреческих детей их древнегреческие родители?
— Да успокойся ты, — совершенно обыденно произнесла Настя, — и подумай сам. Например, как бы люди бронзового века восприняли и описали простой современный самолёт? А космический корабль? Да у них ни знаний, ни воображения бы не хватило более, чем на летающего змея, громом поражающего несчастных пастухов, в ужасе взывающих к богам о милости! То же и с Сосудом. Его конструкция и назначение слишком сложны для понимания даже такого современного умницы, как ты, любимый!
— То есть, — вновь обретя способность выражать свои мысли связанными звуками спросил я, — в этом портфеле нет никакого «вселенского зла»?
Супруга смотрела на меня, как смотрит учительница на самого бестолкового, но в то же время самого любимого ученика в классе. Как я понял гораздо позднее, она в этот момент решала сложную задачу из серии: как объяснить основы квантовой теории неандертальцу. В роли неандертальца, естественно, выступал её муж — я!
— Там есть всё, — просто ответила она, — Сосуд, говоря современным языком, многофункционален. Ты пока научился управлять лишь одной из функций.
— А если я случайно, не желая причинить вред, нажму не ту кнопку? — ужаснулся я от одной только мысли о возможных последствиях. Тут же вспомнились многочисленные анекдоты про «кто бросил валенок на пульт» и жуткие реальные истории, когда случайное нажатие не той кнопки приводило к трагедиям с человеческими жертвами.
— Успокойся, — улыбнулась жена, — всё устроено как в лучших образцах японской электроники: даже если ты нажмёшь не ту кнопку, ничего не произойдёт. Сосуд имеет стопроцентную ЗОД! Мы же боги всё-таки!
— А что это такое — ЗОД? Если не секрет, конечно, — поинтересовался я.
— Защита от дураков! — весело рассмеялась Настя. — И хватит стоять столбом. Идём. До следующего поста я тебя провожу.
— Почему только до следующего? — Расстроился я, продолжив, однако, движение по Пути. — Зачем нам снова расставаться? Как только я остаюсь один в вашем мире, так сразу влипаю в смертельно опасные истории!
— Из которых ты всегда великолепно выкручиваешься, — добавила Настя. — А я пойду снова впереди, чтобы таких историй тебе доставалось как можно меньше. Да и необходимо проверить пару предположений о том, кто помог Пандоре и фантомам отца устроить тебе ловушку в этом месте, и без того очень опасном.
Я невольно огляделся по сторонам. Вокруг стеной стояли джунгли, наполненные экзотическими звуками, в отдалении затихал шум водопада, под ногами слегка пылила спёкшаяся до состояния камня красная глина.
— А чем оно так особенно опасно?
— Это владения жестоких и кровожадных богов ацтеков. Кецалькоатль — змея, покрытая зелёными перьями, правит здесь! Местные боги так привыкли в своё время питаться человеческой кровью, в изобилии проливаемой на их алтарях, что теперь, сидя на вынужденной диете после истребления испанцами своих почитателей, так озверели, что готовы разорвать и сожрать всякого, кто осмелится пройти через их часть Пути. Даже полубоги не смеют показываться здесь.
Интересно, подумал я, как же ты рассчитывала, что мне удастся здесь пройти одному? А, если бы не стычка с Пандорой, то так бы оно и вышло. Я бы пошёл один сквозь джунгли, где боятся ходить даже полубоги, и был бы съеден зелёным змеем с перьями совместно с его дружками! Так не ты ли сама всё и устроила с сестричкой, чтобы проводить меня через опасную зону? Ведь в твоём присутствии, как я уже успел усвоить, тут не то, чтобы Кецалькоатль про жажду свежей человеческой крови забудет, а даже птичка на меня свой помёт не уронит!
— Идя перед тобою, я договорилась с Кецалькоатлом, Мецтли и Кукульканом, чтобы пропустили тебя, не причиняя вреда, — неожиданно сухо сообщила моя супруга, — только не спрашивай, чего мне это стоило.
— Ты принесла им жертвы? — ужаснулся я, представив, как моя жена ради меня отдаёт на растерзание древним и очень голодным богам ни в чём не повинных людей из моего мира, в котором уже и знать-то забыли этих троглодитов.
А ведь сколько людей каждый год пропадает без вести только в нашем городе, холодея от ужаса, подумал я. Возможно ли, что их отлавливают специально, чтобы открыть для себя этот участок Пути боги и полубоги мира, которому принадлежит Настя? Судя по плотности глины у меня под ногами, путешествуют по этому участку Пути довольно часто.
— Я же просила — не спрашивай! — впервые за всё время, начиная с нашего знакомства, повысила на меня голос жена.
Вот так, и этим всё сказано, с сожалением понял я. Остановился, сел прямо на дорогу, скрестив ноги по-турецки, поставил перед собой портфель.
— Что ты делаешь? — усталым голосом спросила Настя. — Ради всего святого, не глупи. Никаких человеческих жертв я не приносила ради тебя!
