– Вот именно! – подтвердил Призрак. – Эти ваши киношки с танцульками и кабаки – мизер. Нормальный человек нуждается в зрелище, способном пощекотать нервы. Так, чтобы азарт из глаз брызгал, кровь на арену лилась и спорили до драки. Так, чтобы ставки делали. Соревнования надо организовывать с призами, скачки – здесь сотни владельцев лошадей, которым тоже будет интересно. Все допускаются, при этом по разным категориям – верхом, через барьер, с коляской. А еще бокс, борьба, бои без правил для разного веса. Стрелковые соревнования, для разных видов оружия и возрастов. Причем все должно быть честно, без подставы, и на этом работать тотализатор. Все это не постоянно, чтобы не надоело, а по очереди. Сегодня скачки, завтра бокс, послезавтра стрельба из лука.
Тут же в помещении можно и организовать столы для игры. Те же карты, бильярд, не великая проблема сделать эти рычажные автоматы. Жрачку для посетителей продавать, выпивку. И все это в одном большом здании. Шоу-бизнес по-славянски. Понятно, не сразу. И приучать придется людей ходить и деньги тратить, и вполне официально все оформить, чтобы разные подражатели жить не мешали.
– Деньги, – задумчиво сказал Митрич. – На первых порах надо очень много вложить. Еще и платить придется и городским властям, и с кем-то из кланов договариваться, чтобы «крышу» иметь.
– Допустим, деньги на первое время я смогу достать. И нечего так смотреть, – насмешливо сказал Призрак. – Пока есть Дикое поле, всегда будут бесхозные артефакты. А я пришел именно оттуда. Только начинать надо понемногу. Не к чему привлекать к себе сразу большое внимание. Другое дело, что для ипподрома нужен приличный кусок земли. А вот насчет «крыши» нужно очень серьезно подумать. Имеет ли смысл, если да, то с кем говорить и за сколько.
– Сколько тебе лет? – неожиданно спросил Митрич. – Ты всего пару месяцев в Городе. Не может молодой парень так говорить, и денег у него таких быть не может. Да и видел я на днях, как те два шулера хотели с тобой посчитаться.
«Ну, да, – подумал Призрак, припоминая тот случай. – Это тоже было показательное выступление. Совсем не обязательно было устраивать это у всех на глазах. Зато больше никаких вопросов у разных недоумков не возникнет. Убей одного и не придется в будущем убивать сотни. Надо было просто спровоцировать его на первый удар, чтобы все видели. Даже полиция никаких претензий не предъявляла».
Парень был широкоплечий и на вид совсем не хилый.
– Еще раз играем, – угрожающим тоном сказал он.
Второй сложением похлипче, моментально начал играть с ножом, показывая свою крутость.
– В долг не играю, – грубо ответил Призрак, вставая из-за стола. – Проиграл – утрись. Рассчитываться будешь, или все и так в курсе, что ты кидала, и кроме разговоров и самомнения ничего за душой не имеется?
Крепыш вскочил, замахиваясь. Призрак отклонился, с таким расчетом, чтобы кулак только слегка задел его, и быстро ударил в солнечное сплетение. Парень с грохотом упал, но второй уже стоял на ногах, не заметив, что Призрак вытащил нож и держал его в левой руке, опущенным клинком вниз. Нож шулера полоснул по боку, и Призрак ударил снизу в горло.
Раненый только булькнул, попытался зажать бьющую из-под пальцев струю крови и сел сверху на напарника. Жил он после этого совсем недолго, ровно столько, чтобы Призрак успел тщательно вытереть нож об его рубаху. Чистая самооборона. Кровавый порез на боку, который излечивается за считанные минуты, но продемонстрирован всем с побледневшим лицом и измазанной в крови рукой. Масса народа, желающего поделиться увиденным с полицаями. Даже в каталажке сидеть не пришлось. Очень ему хотелось и второго дорезать, но полного счастья в жизни не бывает. Больше идиотов, желающих потребовать проигранные деньги назад, с тех пор не появлялось.
– И что? – спросил он Митрича.
– Я видел, как ты двигался, – пояснил тот. – При желании мог просто отдубасить обоих, не доводя до морга. А по виду и не скажешь. Парень ты сильный, но это не просто мускулы, тут был точный расчет. Не первый это твой покойник, – уверенно заявил он. – И ты гораздо крепче, чем выглядишь. И изрядно умнее, чем должен быть, судя по твоему воспитанию. И карты считаешь не хуже математика. Всегда точно знаешь, что сброшено, а что на руках, и ведь не передергиваешь, я в этом разбираюсь. Вот я и спрашиваю – кто ты?
– Представь себе, – усмехаясь, сказал Призрак, – удивительную вещь. Я – меченый. Одним Дикое поле дает хвосты и умение находить Вещи, а мне подарило правильно работающие мозги и замечательное здоровье. Вот только вдобавок полностью отсутствует желание физически трудиться. Это уже не таинственные воздействия, просто я хочу жить долго, одеваться красиво, кушать вкусно и, как бы это ни удивительно звучало, иметь много красивых баб. А там с этим большие проблемы. Зато в Славянске всего навалом, надо только постараться. И если для этого придется через кого-то переступить или даже убить, у меня особых проблем с душевным здоровьем не будет. Вот такой мой ответ, – закончил он решительно. – И, дерзко глянув на старика, спросил: – А вот ты кто такой? Все видишь, обо всем судишь, в курсе всего, не пойми чем занимаешься. Пойми меня правильно, ты мне много интересного подсказал, и мне как раз нужен человек, который сможет дать правильный совет, куда пойти и с кем говорить. И при этом не будет удивляться странным вопросам. Все-таки я многого о здешней жизни не знаю и способен попасть в глупую ситуацию без всякой причины. А выглядеть смешным я не могу себе позволить, если хочу добиться того, о чем только что говорил. Хочешь – будем работать вместе, нет – разбежимся. Вот только сюрпризы мне не нужны. Я жду ответа.
– Славик, – обернувшись к приятелю, сказал он, – по-моему, пора Никиту проводить до дома, а то он уже готов. И водка, – кивая на графин, – уже кончилась.
– Хто? Я готов? – обиженно воскликнул Никита и сделал попытку встать. Движение осталось незаконченным, только табуретка сильно шатнулась. – Мы еще за твое здоровье, Антоха, не выпили!
Славик послушно поднял Никиту и, ласково уговаривая, повел его в сторону двери.
– Да никакая не тайна, – проводив их взглядом, ответил Митрич. – Я из первого поколения переселенцев и в свое время держал продовольственный рынок. Тот, что сейчас Малым называют. Вот как передел начался, прижали меня вместе с моей группой всерьез. Хотя назвать это бандитизмом, – он усмехнулся, – сложно. Я сам средним полицейским начальником был, и ребята мои почти все тоже, и за рынком мы следили вполне официально, даже делиться с более высокими чинами не забывали. Вот только подул ветер перемен, и началось перераспределение собственности. Был выбор – героически погибнуть или отойти в сторону. Помирать как-то не захотелось, вот и договорился. Ребята все больше по другим группировкам поразбежались и многие не пережили лихие времена, а я вот сижу – никому не интересен. Кое-что от старых накоплений сохранилось, так что жить можно. Но в новую компанию уже не пускают. Вот по старой памяти могу запросто зайти к некоторым знакомым, имеющим серьезный вес, и они делятся со мной разными слухами и интересными историями. А на самом деле – тоска. Кто высоко сидел, больнее падать. Назад хочется, но уже не можешь.
