Я взял с пола газету и постелил ее на стул.
– Липкий, – пояснил свои действия вставшему у входа в комнату Рафику.
– Шприц где? – поинтересовался у хозяина.
– Какой шприц? – испуганно переспросил он.
– Тебе лучше знать, какой, – равнодушно отвечаю. – Будешь юлить… найду, даже если нет. Только уверен, есть. А сожительница твоя где? – без перехода спрашиваю.
– В магазин пошла.
– В смысле за дозой?
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – воскликнул он.
– Сейчас поймешь, – сказал Рафик и заехал ему немаленьким кулаком в солнечное сплетение. Мужичок рухнул на пол, скорчившись от боли. – А можно я его еще ногами попинаю? – кровожадно спросил Рафик.
– Что вы себе позволяете, гражданин старший оперуполномоченный? – равнодушно поинтересовался я. – А зачитать предварительно Правило Миранды?
– Это где про права на адвоката и хранение молчания? Так мы не в американском сериале.
– Тоже верно, но бить надо так, чтобы не оставлять следов. Вот это – показывая на полуживое стонущее тело, – было хорошо, а ногами бить – синяки будут. Вот в прошлый раз, – объяснил я, – проверяемый споткнулся о твою ногу, сломал два ребра, а потом бегал по врачам с криками, что его избили. Толку все равно чуть, свидетелей не было, но нервы мне попортил. В старые времена брали валенок, туда гантели – и дубасили. Сейчас новые веяния. Демократическая общественность может возмутиться, поэтому бить надо умело. Посмотри пока, что интересного в комнатах есть.
– А зря, хоть удовольствие получим, – не согласился Рафик и вышел. – Если что, зови, – крикнул он уже из другой комнаты.
Я подождал, пока мужичонка отдышится, и, подняв его за ворот двумя пальцами, усадил на стул напротив себя.
– Полегчало?
Он поспешно закивал.
– Вот и хорошо. Думай в другой раз, с кем разговариваешь. Руки покажи.
– Чего?
Я взял его за плечо и задрал рукав.
– Ну, как и ожидалось, – порадовался, обнаружив следы уколов. – Будем дальше общаться, а то я уж подумал, что ты весь из себя невинный и чисто случайно мимо проходил.
Я оттолкнул этого типа так, что он шлепнулся на стул.
– Кем тебе приходится Екатерина Токарева?
– Никем, – поспешно ответил он.
– А вот она говорит другое, – обрадовал я его. – Когда бедную девочку поймали на краже в бутике, она сказала, что ты ее отчим. Очень многое рассказала про интересные нравы, царящие в этой квартире. Про то, что здесь практически притон наркоманов и ко всему еще ты, Петр Денисович, приторговываешь, а ее послал воровать. Нехорошо.
– Не имею к ней никакого отношения, – твердо ответил он. – Она вообще совершенно неуправляема, постоянно врет, ворует, сбежала из дому… И даже мать не имеет на нее никакого влияния. Делайте что хотите, но она все врет.
– Посадят ведь девочку, – укоризненно сказал я. – Адвоката хоть найди.
– В колонии она получит правильный урок жизни, – продолжая держаться за живот и морщась, заявил он. – А на адвокатов у нас нет денег. От государства положен бесплатный.
– Документы давай сюда, скотина, – приказал я.
– Какие документы? – испуганно спросил он.
– Все, что есть. Свидетельство о рождении, паспорт, страховка… Все неси.
Он поспешно метнулся в комнату и вернулся через минуту в сопровождении Рафика, с большой жестяной коробкой в руках.
– Жуть, – сказал мой напарник, – кровать и перекосившийся шифоньер. Больше ничего, даже половичка.
– Что есть за чудо такое «шифоньер»? – удивленно поинтересовался я.
– Шкафчик такой на ножках, – угодливо сообщил Петр Денисович, ставя на стол коробку.
– Это есть, – перебирая бумаги и откладывая в сторону, перечислял я, – это тоже… О! Фотографии. Потом разберемся, пригодится. Вот это тоже удачно, не надо теперь дожидаться возвращения…
– Э… – проблеял хозяин. И мгновенно получил по шее от Рафика, так что чуть не слетел с табуретки.
– Что, э? – вроде не понял я, засовывая документы в карман. – Получишь паспорт сожительницы потом. И, – подумав, отправил второй туда же, – свой тоже. Придет по почте. Или в отделение милиции заходи, там будет. Как мне больше не понадобится, так и заброшу вашему участковому. Нам лишние бумажки ни к чему… Да и соседи на тебя жалуются, – доверительным тоном сообщил ему. – Мы тут навели справки, прежде чем в гости идти. Не одна девочка рассказывает про наркош, таскающихся сюда, и про крики по ночам, и про то, как ссыте в подъезде.
– Клевета! – возмутился он.
– Все может быть, но ты мне активно не нравишься. Это ж дело такое, – пояснил я ему, – как следователь бумаги оформит, так дело в суд и пойдет. Про одно и то же можно по-разному протокол написать. «Угрожая физической расправой, послал падчерицу воровать, потому что на дозу не хватало…» Или еще лучше – «Сексуально домогался к малолетней девочке, подглядывая в замочную скважину, когда она мылась, и трогал ее при всяком удобном случае за разные места…» Что она все что угодно напишет, стоит только попросить, а я еще непременно расскажу про твое нежелание хоть что-то сделать для помощи, сомнения имеются? И свидетели найдутся твоего отвратительного поведения. Те же бабки во дворе и довольные возможностью избавиться от тебя соседи, это-то понимаешь?
Он сидел с видом человека, у которого разболелись зубы.
– Молчишь? Значит, понимаешь. Словом, так. Сроку тебе – три месяца. Потом непременно приду, проверю, и если не сделаешь к тому времени, что скажу, загляну еще и с ОМОНом.
– Что сделать? – обреченно спросил он.
– Продавай квартиру и переезжай. Хочешь – в другой район, хочешь – на сто первый километр, мне без разницы. В этом районе притона не будет. Мне на участке наркоши без надобности. Сегодня я добрый, но в будущем могу и пакетик с героином найти. Понял?
Он обреченно кивнул.
– И радуйся, что не посадил или не отвел к нотариусу, акт продажи квартиры написать в мою пользу. Дать тебе еще десяток раз по почкам, непременно потечешь и на все согласишься. Не такая уж и плохая квартира, если убраться, ремонт сделать – желающие на нее найдутся. Чтоб духу твоего вместе с бабой твоей здесь не было! – на прощание приказал я.
– Думаешь, послушается? – спросил Рафик на лестнице.
– Знаешь, не поленюсь навестить при случае. Скотина, хуже любого маньяка. У того голова не в порядке, а этот вполне соображает. Если бы сказал – вы ее запугали, она такого написать не могла, я старался, но у девочки трудный возраст, – я бы хорошо подумал, не вешает ли нам Катя лапшу на уши про злых родителей. А так – с большим удовольствием по лестнице вниз головой спущу. Да и не нужен нам такой тип поблизости, еще встретит случайно на улице. Пусть мотает в какие Мытищи и портит воздух там.
