Командиром победоносного отряда был атлетически сложенный, кудрявый пятидесятилетний Фарханг. На нем был строгий, без украшений и излишеств, зеленый камуфляж, в кобуре на боку покоился массивный «кольт». Принял нас командир в просторном помещении, расположенном в подвале уцелевшего двухэтажного здания банка. В углу были свалены оружие, ящики с боеприпасами. Дорогая кожаная мебель, деревянные стулья и просторный письменный стол были спущены сюда прямо из кабинета директора банка. На столе стояла полевая рация и была разложена карта города с отметками.
Фарханг пригласил нас присесть у стола и разлил по стаканам разведенный спирт. Он перенял эту привычку, когда, будучи еще совсем молодым пламенным борцом за освобождение курдского трудящегося народа, побывал в СССР. Тогда Союз поддерживал тесные отношения с Курдской рабочей партией, объявившей курс на социализм.
Мы чокнулись по русской привычке. Провозгласили тост за победу — тоже по русской традиции.
— Как вам моя база? — спросил Фарханг.
— Просто отлично, — похвалил я. — Вот только на возвышении на севере неплохо бы оборудовать огневую точку с запасной позицией. Иначе, если попрут со всей дури, можете не выдержать.
— Разумно, — кивнул командир.
Я был искренен. Действительно, в лагере нам сразу бросились в глаза продуманность и общий рациональный военный порядок. Курдское подразделение было гораздо больше похоже на боевую штатную единицу, чем большинство частей сирийской армии, не говоря уж о моджахедах. И с дисциплиной, с выучкой здесь все в порядке. Оно и неудивительно. Курды — это такие удивительные люди, которые воюют везде, всегда и со всеми. И конца их войнам в исторической перспективе не проглядывается.
У всех есть своя мечта. Сирийский народ хочет вернуться во времена, когда не было войны. Моджахеды грезят о Халифате, газавате и счастье для всех правоверных, фундаментом которого послужат кости и отрезанные головы неверных свиней. Курды всю жизнь воюют за независимый Курдистан. Так исторически сложилось, что нация, насчитывающая десятки миллионов человек, не имеет собственного государства, собственной земли. Большинство курдов вполне мирно освоились в различных восточных странах. В той же Турции их до двадцати процентов населения. Но определенная часть не может ни есть, ни спать спокойно, пока нет Свободного Курдистана. Поэтому они бузят на всех тех территориях, которые считают своими. Религиозного окраса в их борьбе нет, зато присутствует четкая политическая цель и эффективная военная организация.
С курдами не один десяток лет безуспешно бьются турки. В Ираке в бытность свою Саддам Хусейн травил их химическим оружием, уничтожая десятками тысяч. И все без толку. Знамя Свободного Курдистана опять начинало реять то там, то здесь.
Неудивительно, что такую силу испокон веков все кому не лень пытаются использовать в своих целях. В Сирии в войну курды впряглись с самого начала. А поскольку единства у них нет, то воевали они и против Халифата, и против ан-Нусры, и за неделимую Сирию, и против единой Сирии. Сирийский президент пообещал им серьезные послабления и автономию, но частью «электората» завладели американцы, подзуживающие — мол, надо взять все и сразу. В винегрете, который замешался в Сирии, было очень много ингредиентов, в том числе курдские амбиции.
Вот чего не отнять у курдов — воюют они хорошо, с исламскими фундаменталистами шашней не водят, так что в любом случае являются нашими союзниками. Тем более Фарханг, у которого с Россией давние связи, в том числе и с нашей спецслужбой.
Надо отметить, что наш визит напоминал сказку, в которой Иванушка-дурачок за чудом ходил. Это где «пойди туда, не знаю куда». И сотвори такое чудо, чтобы архив погибшего полевого командира перекочевал в хранилища ГРУ.
Пока что мы имели единственную зацепку в наших поисках — это Кабан. Если полученная мной в Бекрае информация верна, то этот паскудник, от которого открестились почти все его единомышленники, должен быть где-то в этих краях. С «Дланью Аллаха» у него давние крепкие связи.
Я объяснил Фархангу, что нам надо.
— То есть вы предлагаете быстренько разгромить группировку «Длань Аллаха» и пленить прибившегося к ней Кабана, — подытожил мой рассказ Фарханг.
— Было бы неплохо, — кивнул я.
— Не вижу никаких проблем, — хмыкнул командир. — Помогите нам танками и авианалетами — и Кабан у вас в кармане.
— Ну да, — оценил я шутку.
— Вот так всегда, — вздохнул Фарханг. — Вы хотите получить все, не дав взамен ничего.
— Политика, Фарханг, — только и оставалось мне развести руками. — Наверху торгуются, что-то выгадывают.
— Политика, шайтан ее раздери! — хлопнул ладонью Фарханг по столу так, что эмалированная кружка со спиртом подпрыгнула. — Почему у политиков не бывает ничего по-человечески? Почему нельзя сначала перебить бешеных зверей, свести на нет Халифат, а уж потом заниматься политикой? Почему нельзя сперва отомстить за наших девочек, а потом переговариваться? Почему?!
Полгода назад моджахеды захватили в плен девятнадцатилетнюю девчонку — женщины у курдов воюют наравне с мужчинами. Над пленной издевались страшно. Моджахеды отрезали ей голову и бегали как бешеные с ней, сбрасывая эти фотографии в Интернет. С той поры Фарханг не взял живым ни одного пленного. Басмачей он ненавидел люто.
— Что я могу сказать, Фарханг… Мы с тобой простые разнорабочие войны. У нас боевая задача. И ты нам поможешь. Правильно?
— Правильно, — кивнул он. — Только как?
— Пока нужна только информация. А после будем думать.
— И торговаться, — сказал Фарханг.
— Ну что же за Восток без торга.
— Вот что. Есть у меня в штабе «Длани Аллаха» один человек. Очень знающий. Может, просветит нас.
— Твой агент?
— Не совсем. Он себе на уме. Ведь мы тут не только воюем, но и решаем возникающие вопросы. Вот и он пытается что-то решать. Он не простой исполнитель, а сам имеет вес и право голоса. И сдает информацию время от времени.
— От доброго разговора не откажусь.
— Тебе идти не обязательно. Переговорит мой человек. На нейтральной территории.
— Нет, я должен сам говорить, — твердо произнес я. — Чтобы ничего не упустить.
— Опасно это, — поморщился Фарханг.
— Что я, нейтральной территории не видел…
Встречу удалось устроить на следующий день в ближнем пригороде. Там сложилась какая-то удивительная мозаика. Шли боевые позиции, были понатыканы огневые точки, инженерные укрепления, доты. Вместе с тем работал базар, принимали посетителей кофейни, где умудренные сединами старики неторопливо обсуждали превратности жизни на Земле. По дорогам колесили автобусы. Развалины соседствовали с вполне приличными многоэтажными жилыми домами и одноэтажными частными владениями.
Ближе к вечеру я вместе с Фархангом расположился в кофейне, представлявшей собой огороженный живой изгородью дворик со столиками и стульями. Через несколько минут к нам подсел сгорбленный бородач в синей национальной рубахе до пола. Оружия при нем не было — значит, его сопровождает хорошая охрана.
