В зале они сидели рядом, скучающе слушая политика, который разливался соловьем о новой социальной программе. Случайно Тейлор коснулся руки Эльзы, и как электрический удар пронзил его. Будто что-то сдвинулось в его сознании. Он никогда не славился любовными похождениями, не занимался обольщением красавиц — в жизни много других насущных дел. Но тогда, будто прыгая в холодную воду, произнес тоном заправского Казановы:
— Знаете, какое единственное светлое пятно в этом тоскливом заплесневелом подвале?
— Какое? — с интересом спросила женщина.
— Вы. Удивительный сплав очарования, шарма и красоты.
Так и выдал. Получилось как-то натянуто, нелепо, и это перечисление — он будто отмечал завидные характеристики нового кухонного комбайна. И готов был провалиться сквозь землю, как школьник, признавшийся в любви строгой учительнице. Но Эльза улыбнулась и сказала:
— Я уже давно подумываю сбежать из этой темницы.
— Я тоже за побег. И за чашку кофе в вашей компании. Конечно, если вы не возражаете. Меня зовут Генри.
— Знаю, мистер Тейлор. Я иногда смотрю телевизор.
— Бежим?
— Бежим.
Вот так они и бегут до сего времени. У него есть работа, офис, важные задачи. А также холодная деловитая жена, которая сейчас делает карьеру в парижском офисе газеты «Вашингтон пост». Дочь-студентка, изучающая социологию в престижном Йельском университете. У Эльзы тоже своя жизнь. Но у них двоих есть общий побег — от всех друг к другу.
Иногда Тейлор горестно размышлял, насколько несправедлива судьба. Почему она раскидывает по времени и пространству людей, которые предназначены друг для друга? Не будь между ними разницы почти в двадцать пять лет, встреться они вовремя, и были бы вместе навсегда. Но сейчас это невозможно.
В последнее время Тейлор стал замечать за собой, что мысленно торопит время в офисе, на деловых и дружеских встречах. Вся эта суета кажется ему блеклой и тусклой. Яркие страницы в его жизни только те, которые собой заполняет Эльза. Рациональная часть его существа, коей он так гордился, твердила настойчиво, что он ведет себя как полный идиот. Нерациональная часть демонстрировала, что иногда идиотом быть лучше.
От раздвоенности в личной жизни он ощущал вечную неуспокоенность, которая начинала сказываться на делах. Порой он терял хватку, иногда что-то упускал из виду. Коллеги уже косились на него — мол, а не утрачивает ли этот признанный специалист свою форму и не стоит ли начать отвоевывать у него его позиции, а может, и занять его место. Конкурентное общество не терпит слабости и пустых мечтаний. Замечая это, Тейлор будто получал новый импульс и вгрызался в работу зубами, показывая, что он все еще тот самый Генри Тейлор, известный в широких кругах как журналист ведущего агентства новостей, а в узких — как признанный мастер информационного террора, который бывает порой посерьезнее террора вооруженного.
Этот день выдался у Тейлора суетным. Он был на приеме у руководителя службы, и они больше часа обсуждали новый проект, нюансы и последствия. После чего он получил начальственное благословение, а затем в него вцепились парни из подразделения обеспечения, которые долго накачивали совершенно ненужной информацией по порядку его действий и о ситуации в регионе, где ему предстоит работать. Все это он и так знал, но правила есть правила.
Потом навалились еще множество дел по работе в агентстве. Все это слилось в какую-то серую череду, в конце которой мерцала яркая звезда — сегодняшняя встреча с Эльзой.
Она приезжала к нему в его просторный дом в пригороде Вашингтона обычно уже вечером. Они таились от посторонних взоров. Им обоим было что терять. Их связь была тайная и от того еще более сладостная.
Он добрался до дома. Поставил машину в гараж. Зажег свет в гостиной. Вытащил из бара бутылку марочного французского красного вина, а из холодильника — готовые закуски. Сервировал стол — тщательно, со вкусом. Ему нравилось совершать эти незатейливые действия. Они все были в предвкушении ее визита, задавали ему романтический настрой. Казалось, позвони она сейчас и скажи, что не придет, так он погибнет, завянет, как сорванная травинка.
Она пришла. Точно, как и обещала, минута в минуту — в десять вечера.
— Пошли. — Прямо на пороге она взяла его за руку.
Были тут же забыты бутылка вина и накрытый стол. Тейлор утонул в страстном безумии, растопившем его, как растапливает пламя воск свечи…
А после он лежал в постели, отдышавшись и пялясь в потолок, на котором играли отблески от разноцветной лампы. Отстранившись, он взял Эльзу за обнаженные плечи, внимательно посмотрел на нее.
В ней были и еврейские, и немецкие, и еще неизвестно какие корни. Не сказать, чтобы она была красива или обладала сногсшибательной фигурой — хотя лицо смазливое, а фигурка тонкая и изящная. Но таких много. Однако в ней было нечто иное. Может быть, она просто была колдуньей. И околдовала его.
— Что, не нравлюсь? — улыбнулась она, ловя его взгляд.
— Я тебя люблю!
Она никогда не отвечала ему тем же — слово «люблю» почему-то не существовало в ее лексиконе, и поделать он с этим ничего не мог. Она вообще всячески демонстрировала, что не претендует на него, в том числе и на место в его душе, и это задевало Тейлора. Она признавала за ним права на все его параллельные жизни. Она просто иногда хотела быть рядом. Он же хотел быть рядом с ней всегда.
Правда, в первое время он подумывал о том, что надо прекращать эти отношения, пока все не зашло слишком далеко. Ведь у него семья, обязательства, репутация. Но он оттягивал серьезный разговор. На день. Потом на неделю. А потом понял, что это выше его сил.
Она провела ногтем по его груди и блаженно зажмурилась. Потом произнесла:
— Мы с тобой на следующей неделе справляем мой день рождения. Ты помнишь об этом?
— Конечно, помню. Но меня не будет на следующей неделе.
— Что такое? — возмутилась Эльза, привстав и продемонстрировав очаровательную грудь.
— Дела, будь они прокляты. Дела, дела, дела… Я деловой человек, Эльза. Это мое проклятие — нескончаемые дела.
— Ну что же, буду праздновать в одиночестве, — вздохнула она. — В конце концов, это не первый и не последний раз.
— Грустишь?
— Да. Но надеюсь на подарок.
— Да хоть сейчас, — заволновался он. — Говори, что хочешь.
— Привези что-нибудь местное оттуда, куда летишь. Ты в Европу?
— Нет. Южнее. В дикие страны, где живут каннибалы.
— На войну? — заволновалась она.
— Нет, рядом.
— В Ливан, Иорданию? Я там была. Думаю, не составит труда прикупить мне паранджу и восточные украшения. И я буду твой рабыней.
— В Аль Кариб. Это местечко гораздо более глухое. На границе с Сирией.
