Князь, ставший свидетелем этой драматичной сцены, опешил лишь на секунду. А потом все понял и привычно ждал приказаний.
— Это ведь Генри Тейлор, — ткнул я носком ботинка бессознательное тело.
— Он самый, звезда экрана, — кивнул Сотников. — Готовил меня к сенсационной пресс-конференции.
— Ты куда смотрел? Этот мозгляк стрелял в меня. — Я перевел дыхание. Кровь стучала в висках, мир был четким и кристально чистым, как всегда, когда я на боевом взводе. — И ведь, гад такой, вполне мог сделать дырку.
В чем опасность огнестрельного оружия — любой ребенок, удачно нажав на спусковой крючок, одним движением пальца способен отправить к праотцам самого крутого воина. И этот слизень-журналист вполне мог наделать во мне дырок. Пуля дура, как говорил Суворов, а штык ныне не котируется, и не молодец он, а раритет.
— Извини, не успел, — развел руками Сотников. — Но все-таки отключил его.
Снизу опять послышался грохот, выстрелы, опять тишина. Рад с Беком продолжали зачищать объект.
Я нажал на кнопку рации и дал два тоновых сигнала. Это означало отход по заранее подготовленному плану.
В наушнике послышался голос Рада:
— Первый, мы почти зачистили этаж!
— Как скоро сможете закончить, чтобы нам не ударили в спину?
— Две минуты…
Опять рвануло.
Нужно выбираться отсюда. А потом и из города. Все просчитано. Все продумано. Правда, нужно всегда учитывать, что ничто не лопается с таким фееричным хлопком, как отлично продуманные планы.
— В гостях хорошо, а дома лучше, — произнес я, когда пиликнула рация, означавшая, что путь отхода свободен, в спину нам стрелять некому. — Пошли.
— А с этим что делать? — ткнул Князь в начавшего шевелиться и мычать от боли Тейлора.
Я вспомнил пожелания Центра оставить этого щелкопера в живых, поэтому просто нагнулся и резким ударом щепоткой пальцев обеспечил ему отключку минимум на пару часов.
Вот теперь можно и попрощаться. Спасибо этому дому, пойдем к другому. В мире еще много мест, которые ждут нашего погрома…
Глава 21
Пересаживаться в море с яхты на борт сторожевого корабля Черноморского флота «Сметливый» — то еще удовольствие. На море было волнение, и пока я загружался в катер, поднимался по раскачивающейся лестнице, не раз подумал о том, что в душе я все-таки не моряк.
На палубе нас встречал командир корабля в сопровождении двух своих помощников.
Нас было шестеро. Группа «Бриз» опять вернулась с задания в полном составе, прихватив с собой коллегу, ради которого и был затеян этот сыр-бор.
Командир, двухметровый широкоплечий капитан первого ранга, крепко пожимал нам руки, приговаривая:
— С возвращением… С возвращением, товарищи…
Да, это было возвращение. И корабль был частью русской земли.
Из Аль Кариба уходили мы тяжело. План эвакуации рухнул с самого начала. Нам удалось вырваться в пригород, но власти вместе с американцами очень быстро перекрыли все дороги. И нам пришлось отлеживаться на какой-то ферме, среди бесчисленного рогатого скота. В общем, затерялись в толпе парнокопытных.
Неделю мы жили в жутких условиях, но нам не привыкать. Хуже всего, непонятно было, что делать дальше. Одно было ясно — если нас обнаружат, то живыми мы не сдадимся. Ну что ж, мы к этому готовы. Разведчик, ушедший в поиск, уже мертв. И если он возвращается — это такая отсрочка от неизбежного, улыбка судьбы. И если однажды не повезет — такова твоя доля, которую в душе ты уже принял.
Потом, когда все немножко утихло, нас вывезли в глухом фургоне на побережье. И мы ступили на палубу небольшого кораблика под греческим флагом.
По рыбам, по звездам проносит шаланду,
Три грека в Одессу везут контрабанду.
Эти стихи Эдуарда Багрицкого отражают истину — греки издавна самые лучшие контрабандисты в мире. Этому их промыслу даже не сотни, а тысячи лет. Нет никого, кто лучше их гарантированно доставит из порта А в порт Б груз. Хоть какой груз — системы ПВО или разведывательно-диверсионную группу, на которую объявлена охота.
Янки подошли к нашему поиску очень добросовестно. Давно никто на территории, не объятой войной, не уничтожал их баз и не клал за один момент такое количество сотрудников ЦРУ. Они были разъярены, и их можно было понять. Они перекрыли аэропорты, работали в городах. И попытались блокировать акваторию под видом проведения учений, но ничего у них не получилось, поскольку рядом барражировал российский военный флот. Но отдельные суда они все-таки досматривали.
Так что наш путь был нелегок. Но вот она, палуба, под ногами. Часть России. Нашей земли, ощущение чего-то родного, с чем ты связан навеки, на многие жизни, которые были и будут. Эти ощущения бродяги, вернувшегося в отчий дом, не сравнить ни с чем.
Нас переодели в морские робы без знаков различия, чтобы мы не выглядели белыми воронами среди трех сотен человек экипажа. Выделили две тесные каюты, глухие, без иллюминаторов, как и положено на военном судне.
По кораблю мы особо не шатались, чтобы не вызывать у личного состава нездорового внимания. Но в кают-компании бывать приходилось. Конечно, командир корабля хотя конкретно и не знал, но отлично понимал, что мы за птицы — его богатый опыт подсказывал, кого обычно принимают на борт в нейтральных водах. Для личного состава мы были гражданскими специалистами, которых пришлось срочно эвакуировать из-за угроз террористов. Конечно, многих смущало, что очень уж эти гражданские штафирки имеют уверенный вид, продублены южным солнцем и песками. Но мы умеем включать дурака. И Утес, геолог по первому образованию и месту работы, даже заливал в кают-компании какие-то фантастические байки про геологоразведку.
Экипаж корабля был изнурен многомесячным тяжелым боевым выходом. Много чего было за это время. И идущие прямо над головой американские самолеты, несущие за собой как шлейф грозовое ощущение большой войны. И опасное сближение с фрегатом НАТО. И плавающие трупы людей, которых вылавливали по просьбе сирийских властей, чтобы предать их погребению по мусульманским традициям. Притом в основном это были женщины и дети, казненные Халифатом, и у них не было ни одного огнестрельного ранения — всех резали ножами. Теперь сторожевой корабль возвращался домой.
Естественно, развлечений на боевом корабле немного. Поэтому новые люди пришлись как нельзя кстати. Вскоре мы стали в кают-компании своими в доску. Рад выдавал анекдоты, которых знал бесчисленное количество. Дорвавшийся в кают-компании до гитары Князь пользовался оглушительным успехом. Правда, помня легенду, слегка изменил репертуар и теперь все больше пел Высоцкого и Визбора, в основном на морскую тему, а также лирические и жалостливые песни типа ты меня ждешь, родная, и я к тебе приду, обниму. Но вот однажды забылся и выдал яростно, мощно:
