Не я одна испытываю беспокойство по этому поводу. Согласно обзору академической литературы по этой теме, опубликованному в 2003 г. Грантом Девилли и Питером Коттоном из Мельбурнского университета
[181], методы, используемые во время дебрифинга стресса критических ситуаций, могут иметь крайне негативный эффект и даже служить причиной викарной (вторичной) травматизации. Викарная травматизация возникает, когда кто-то рассказывает человеку о произошедшем событии и впоследствии у него проявляются неблагоприятные симптомы, говорящие о наличии психологической травмы. Давайте представим, что как человек А, так и человек Б присутствовали при трагическом событии, но А видел кровавые подробности, которых Б удалось избежать. Во время групповой сессии А описывает эти подробности и тот страшный эффект, который они на него оказали. После этого, думая об этом событии, Б будет представлять не только собственные воспоминания, но и страшные детали, упомянутые А. Б чувствовал бы себя намного лучше, не обладая дополнительными фрагментами воспоминаний, полученными от А.
Более того, подобный подход может сделать и без того тяжелую ситуацию катастрофичной. Не все одинаково реагируют на так называемые потенциально травматические переживания. Потенциально травматическим называется переживание события, которое рассматривается как крайне негативное и ставящее под угрозу жизнь человека. Это может быть, к примеру, теракт или природная катастрофа. Но не бывает событий, которые неизменно вызывали бы у всех психологическую травму, – событие становится травматическим только тогда, когда переживший его человек страдает от серьезных психологических последствий.
Число людей, подвергшихся травматическим переживаниям, разное в разных странах. По словам исследователя Дина Килпатрика и его коллег из Университета Южной Каролины
[182], почти 90 % американцев в какой-то момент испытывают потенциально травматические переживания. Ученые обнаружили, что 8,3 % испытывающих эти переживания выказывают достаточно сильные симптомы для того, чтобы в какой-то момент им можно было поставить диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство». Основываясь на результатах, полученных специалистами из разных стран, можно сделать вывод, что лишь 1 из 10 людей, испытывающих потенциально травматические переживания, страдает от долгосрочных клинически значимых последствий.
Итак, несмотря на то что у некоторых людей потенциально травматические переживания могут перерасти в полноценное посттравматическое стрессовое расстройство, другие могут почти никак не отреагировать, а некоторые и вовсе почувствуют, что пережитый опыт многое им дал и сделал их сильнее. Однако, насаждая представление о том, что у каждого, кто пережил определенное событие, возникает или должна возникнуть серьезная ответная реакция, специалисты, проводящие дебрифинг стресса критических ситуаций, искусственно уравнивают реакции людей и рискуют сделать их воспоминания и переживания более негативными, чем они могли бы быть.
Если человек идет на дебрифинг, пережив тяжелое событие, которое тем не менее не слишком тяжело сказалось на его собственной психике, неужели он в этом признается, сидя в кругу заплаканных и, очевидно, испытывающих сильные страдания людей? Возможно, он наоборот изменит свой взгляд на произошедшее, решив, что он должен реагировать более эмоционально. В результате этот человек может изменить свои воспоминания и поверить, что ему сложнее пережить эту ситуацию, чем это было на самом деле. В конечном счете ему действительно может стать сложнее справиться с произошедшим. Спрашивая человека, насколько ужасным было случившееся с ним событие, или о том, как оно на него повлияло, мы демонстрируем ему определенные ожидания, которые сложно проигнорировать. Мы пытаемся помочь, но на самом деле лишь усугубляем проблему.
Разумеется, подобные групповые сессии также могут нежелательным образом сказываться на содержании свидетельских показаний, если они важны для полиции. Дело в том, что при групповом обсуждении создаются благоприятные условия для того, чтобы возник эффект смешения свидетельских показаний, описанный в следующей главе. Воспоминания разных людей смешиваются, и свидетель может усвоить описанные другими членами группы недостоверные детали, из которых потом вырастают ложные воспоминания.
На самом деле решить эту проблему довольно просто. Если кто-то из ваших знакомых испытывал потенциально травматические переживания, дайте этому человеку понять, что вы готовы оказать ему поддержку, если она понадобится. Пусть он рассказывает о случившемся тогда, когда ему захочется, но не стоит насильственно заставлять его говорить об этом. Возможно, он вообще никогда не захочет напрямую обсуждать произошедшее, считая, что это снова поставит его в положение жертвы, и в этом нет ничего плохого. То, что человек не говорит о травмировавшем его событии, не значит, что он не старается с ним справиться, как не значит и того, что он уже справился с ним. Это значит одно: он не хочет его обсуждать. Каждый по-своему справляется с последствиями трагических событий.
Все воспоминания, насколько бы эмоциональными они ни были, подвержены искажениям, будь то воспоминание о том, как вы летели (или не летели) на вертолете и попали под обстрел, или о том, как вы совершили (или не совершали) серьезное преступление, или групповое обсуждение трагических событий. В нашем мозге нет специального защищенного уголка для хранения эмоциональных воспоминаний – они ничем не отличаются от всех остальных. Если мы будем об этом помнить, мы сможем более терпимо относиться к ошибкам чужой памяти, с большим пониманием подходить к расследованию преступлений и лучше сопереживать людям, пережившим экстремальные ситуации.
8
Социальные сети
Многозадачность, приспособленчество и цифровая амнезия
Как социальные сети влияют на нашу память
Если в лесу падает дерево, но рядом никого нет, издает ли оно звук? Если вы провели вечеринку, но никто не выложил фотографий в Facebook, была ли вечеринка? Если у вас есть мнение, но вы не высказываете его в Twitter, имеет ли оно значение? Подобные глубокие философские вопросы волнуют представителей поколения Y, ведь сегодня СМИ, а особенно – социальные сети, играют беспрецедентно важную роль в нашей жизни.
Интернет сильнейшим образом воздействует на мнения людей по разным вопросам. Там есть не только котики и порнография – там есть Facebook, Twitter, YouTube, Instagram, Reddit, Upworthy, BuzzFeed… Нас окружает непрекращающийся гул информации, который, безусловно, влияет на наше восприятие мира и определяет, как мы делимся собственным жизненным опытом с другими людьми.
Социальные сети увеличивают наши шансы найти доказательства, подтверждающие достоверность наших воспоминаний, но они также могут служить источником изъянов и искажений в них. Мы обдумываем недавно произошедшие события. Мы документируем детали, которые могут набрать больше лайков. Мы фильтруем собственные жизни, чтобы выглядеть желанными и интересными. Но, наслаждаясь этой радостью и чувством единения с другими, иногда мы останавливаемся и задаем вопрос: идет ли нам на пользу вся эта какофония впечатлений? Чем чревато использование социальных сетей для человеческой памяти?
