Ребят пока будить не стал – пусть на свежем воздухе поспят еще часок. Мучительно хотелось освободиться от тяжелой и все еще мокрой местами одежды. И придать любимому мне ветру тело, еще с детства привыкшее к его тихим и резким порывам. Снял с себя все, кроме трусов. И хотя всего на несколько минут, но продрог мгновенно.
Я сидел в кокпите, углублении для управляющего яхтой. Румпель был закреплен прочно, направляя яхту по неведомому пока нам курсу. А мной обволакивала тихая радость за все, что удалось сделать за последние дни, за вчерашний удачный побег, да и просто за то, что я снова в море. О заботах впереди не хотелось думать…
Но тревожные думы в голову лезли сами. Во-первых, нужно было вскрыть каюту и найти инструмент для морской прокладки движения яхты. О том, что такой инструмент имеется на ее борту, говорил Влад. Правда, только он знал, где находится тайник с этим самым инструментом. Во-вторых, следовало бы перенести все три рюкзака в каюту и разобраться в их содержимом, особенно с едой и водой. В-третьих, развесить мои промокшие вещи на вантах для просушки.
Собственно, с третьего я хотел начать. Но любимый мной ветер в этот раз меня подвел – все же это было не лето, а ранняя весна, и еще в открытом море, и я мгновенно продрог. Тем более, что солнце прочно ушло за тучи. И потому взялся за рюкзаки и, не вытряхивая их содержимого, чуть-чуть порывшись, вытащил на свет грубой вязки свитер, столь мне знакомый, – это была одна из любимых вещей моего ушедшего из жизни друга. Комплекцией он был даже крупнее меня, и свитер окутал меня до колен. И хотя он был чуть подмокшим, я знал, что на ветру он быстро высохнет. Через несколько минут мои мокрые вещи развевались на ветру, придавая яхте пиратский вид.
Теперь очередь дошла до каюты. Чуть укрывшись от ветра в кокпите, я еще немного покопался в рюкзаках и среди мокрых вещей обнаружил топорик и ножи. Один из ножей фактически был острой финкой. Это и решило судьбу замка – его я не тронул (он был мне не по зубам), а набросился на петли для него. Они были врезными и, аккуратно работая финкой, я вырезал одну из них и проник в каюту.
Там было тепло и уютно – три спальных места буквой «П», столик и встроенные в стены шкафчики. Где-то здесь находился тайник с навигационными инструментами и, возможно, с картами Черного моря. Пора было будить моих друзей, невольных пленников моря. Но прежде мне хотелось «принять душ». Эта мысль ко мне пришла, когда в шкафчике под трапом в каюту я нашел парусиновое ведерко литров на пять с привязанным к нему концом – длинным пеньковым тросом (по-морскому – шкертом).
Пройдя на корму, я начал черпать за бортом воду, которая была не очень – то теплая. И лил на себя, правда, не больше двух ведерок, большего вытерпеть не смог. Очнулся от этой добровольной экзекуции от возгласа:
– Ну, вы даете, Максим Алексеевич! – удивленно взирал на шестидесятилетнего «моржа» Влад.
– Эх, молодежь! Вы, верно, не знаете секрета купания холодной водой? А мне это знакомо по Балтике и Северу… Когда корабль в море, то душ бывал только из забортной воды… А прием прост: намылься, и тогда уже деваться некуда…
А за Владом, прикрыв рот ладошкой, как это делают в русской деревне бабки, хихикала над старым человеком Ольга.
– Посмотрите на себя, мумии несчастные, – по-доброму огрызнулся на них я.
Глядя на моих друзей, нельзя было сказать, что это были те самые напуганные событиями вчерашней ночи молодые люди. Хотя теперь их одежду украшали лишь белесые полосы глины. И я спокойно предложил сделать то же самое – для бодрости.
– Влад, с тобой все ясно – ты морского племени, а вот Ольга?
– А что – Ольга? – начала заводиться наша спутница. – Я-то в севастопольском дельфинарии с дельфинами резвилась до самого ноября… Могу и сейчас опрокинуть на себя несколько ведер…
И я скомандовал, что первой примет «душ» Ольга, но только два ведра. Затем она переоденется в сухое и займется едой. В общем, минут через двадцать к моим шмоткам на вантах добавились мокрые вещи Влада и Ольги. За стол мы сели в каюте, где не традиционном «блюде»-газете высились три хороших куска хлеба, три кружка колбасы и три бело-розовых шмата сала.
– Большего и не надо, – заметил я, похвалив Ольгу за бережливость.
– Только сегодня так богато, – решительно заявила Ольга, – это плата за вчерашний страх…
– А ведь план-то удался?! – не мог удержаться я. – Наша взяла…
И видя бодрость и воодушевление на лицах моих друзей, я решительно сказал:
– Нужно думать о следующем нашем шаге! Что скажете, друзья? Тревожно спросила Ольга, почему-то шепотом:
– А если нас станут искать?
Я молча обратился взглядом к Владу.
– В море шторм не столь заметен, у берега волны более высокие и шумные… Значит, можно вполне считать, что по береговой оценке там еще штормит…
Мы согласно кивали.
– Качка стала плавной, но в открытом море – это обычно явление. Главное – нет пенистых волн, а это говорит о том, что дело идет к спокойной воде, – не торопясь, Влад пояснил, что нужно уходить южнее, в открытое море…
Естественно, берега не было видно. Косматых туч становилось все меньше, вот-вот должно было снова проглянуть солнце. Мы сгрудились в кокпите перед каютой и стали определяться, где мы есть, и куда нас несет. – Судя по вчерашнему ветру, мы продвинулись к западу километров на 50–70. Если учесть, что побег начался ближе к двенадцати часам вечера. А сейчас – семь утра, – показал Влад на свои штурманские часы.
– Значит, мы прошли траверз Алушты и выходим на мыс Сарыч, – предположил я, – но берега не видно. Это означает, что нас сносит не к берегу, а на юго-запад…
Мы переглянулись и согласились с Владом, что нужно уходить южнее и тем избавиться от погони. Конечно, если ее все же устроят. А чтобы не расстраивать ребят, добавил:
– У Рыжебородого забот и так много, и наше исчезновение ему на руку… А погоня – это очень дорогостоящее дело, тем более сейчас, в дни разрухи… Да и как он объяснит столь большой интерес к нашим персонам? Яхта-то моя, все документы на нее связаны с моим именем…
– А пограничники? – спросила Ольга.
– Их из тридцати человек в Судаке осталось всего пятеро, а это уже не отряд – группа, – успокоил я ребят.
Максимум, что могли они сообщить, так это о яхте, которая в шторм оторвалась от причала и унесена в море, думалось мне. И если о ней никто не заявит, то ни пограничники, ни власти палец о палец не ударят, чтобы ее найти. Тем более, что все говорит – людей на ней не было. А пока мы, поставив кливер и смягчив этим бортовую качку, пошли по компасу к юго-западу, поочередно сменяя друг друга на руле.
В каюте нашлась старенькая сухая одежда. Каждому досталось что-то теплое. Я вообще совсем просох и щеголял в своем шерстяном свитере толстой шерстяной вязки. Попытка передать его Ольге или Владу, хотя бы на время, не вызвала у них желания принять такой прямо-таки царский подарок.
