Даже при поверхностном рассмотрении можно заметить, что в данном случае имеют место не случайные и лишенные взаимосвязи факторы, а целостная картина – круг взаимовлияющих принципов, которые в целом формируют тот внутренний принцип, который делает инфаркт необходимым. Избавиться от этой необходимости сможет только тот человек, которому удастся своевременно распознать этот комплекс факторов и тем самым предотвратить его превращение в порочный круг. Человек типа «А» живет в состоянии весьма неустойчивого равновесия, поэтому нельзя безнаказанно лишать его таких «вентилей», как курение и переедание, не предложив ничего взамен. Зачастую пациентам не удается отказаться от вредных привычек, не нанеся серьезного ущерба самим себе, а чаще всего они – к своему счастью – просто не в состоянии сделать это. Тот факт, что эти привычки также наносят ущерб их здоровью, наглядно демонстрирует порочный круг, в котором эти люди уже находятся. Каждый симптом и каждая вредная привычка имеют свой смысл, однако избавиться от симптома можно только в том случае, если этот смысл может осуществиться другими путями. В противном случае возникает новый симптом, возможно, еще более опасный, который несет в себе ту же информацию, что и предыдущий. Например, если пациенту запрещают курить, вполне вероятно, что он создаст себе новый «вентиль», который будет заключаться, например, в переедании. Однако эта привычка представляет столь же серьезную опасность для сердца, находящегося под угрозой инфаркта, и поэтому ее приобретение ни в коем случае нельзя рассматривать как прогресс. Если же мы лишим курящего, злоупотребляющего алкоголем и склонного к перееданию пациента всех трех пороков или, иначе говоря, перекроем ему все три «вентиля», становится весьма вероятным опасный взрыв – например, взрыв его агрессивных энергий. Возможно, в течение определенного времени он выдержит отказ от всех вредных привычек, однако чем дольше он будет держаться, тем сильнее будет повышаться давление. Пациент становится подобен паровому котлу, у которого заткнут предохранительный клапан. Такое повышение внутреннего давления становится для инфарктного больного роковым. Неизбежный взрыв котла найдет свое проявление в форме следующего инфаркта (или инсульта). И действительно, какой образ может оказаться более близким к образу котла, взрывающегося под давлением, чем образ разрывающегося под давлением сердца?
При попытках более серьезного лечения мы сталкиваемся с той же проблемой, что и при стенокардии: стремление побыстрее преодолеть достигнутое (хотя и по-прежнему нездоровое) статус-кво вызывает соблазн найти спасение у противоположного душевному физического полюса. И действительно – спасение находится именно там, однако оно достижимо только после выполнения необходимых психологических задач. Чтобы хорошо выучить иностранный язык, нужно сначала мастерски овладеть родным языком, хотя выполнение этой задачи и не принесет такого успеха у окружающих, как изучение нового языка.
С содержательной точки зрения также имеют место те явления, что и при стенокардии, которая, как известно, является предварительной ступенью инфаркта. Разумеется, при инфаркте все выглядит намного более драматично и бескомпромиссно. Если во время приступа стенокардии пациент мог помочь себе сам, приняв капсулу нитроглицерина, то теперь он практически полностью беспомощен и может надеяться только на то, что медицинская помощь не придет слишком поздно. Демонстрация беспомощности продолжается в образе врача скорой помощи, который берет всю инициативу на себя, и в виде палаты интенсивной терапии, где вскоре оказывается пациент. Такой занятой и преисполненный сознания собственной важности успешный человек, который, не зная отдыха, стремился к достижению своих честолюбивых замыслов, все стремления которого были направлены на доминирование и власть, теперь оказался в зависимости от окружающих во всех отношениях. Поверженный герой общества, нацеленного на достижение успеха, ощущает себя как рыцарь, казавшийся непобедимым в своих блестящих доспехах, который вдруг падает, не может самостоятельно подняться и ощущает свою полную беспомощность. Он вынужден признать свою слабость и уязвимость, которую ему весьма отчетливо демонстрируют все обстоятельства.
Поставленный на колени – в унизительную позу покорности – этот человек чувствует себя лишенным всего, что давало ему силы. В данном случае речь идет о покорности по отношению к смерти – а у этого человека действительно не осталось ничего, кроме его жизни. Доведенный до крайности, он сталкивается с тем единственно важным, что у него осталось, – с заботой и болью за свою середину, свое пораженное сердце. На примере этой выходящей из строя середины он может отчетливо увидеть, насколько сильно он сам пренебрегал своими сердечными делами. Теперь ему необходимо признать этот выход из строя, который неизбежно влечет за собой отказ от всего внешнего, и, преодолев страх, лицом к лицу встретиться со смертью и расставанием с этим миром. Возникнет вопрос: «Что же остается?», который поможет отделить все несущественное, принадлежащее этой суетной, напряженной, ориентированной на внешние проявления жизни. И как это уже произошло на уровне тела, на душевном уровне пациент также подойдет к своей середине – к центру своей жизни.
Его следующее место пребывания – палата интенсивной терапии – поможет ему осознать напряженность его положения и погрузит его в мир, состоящий из приборов и самой современной техники, направленной на сохранение жизни. Приборы помогают ему осознать и услышать биение своего сердца, они постоянно контролируют все жизненные функции его организма и подают громкий сигнал тревоги, если сердечный ритм нарушается. Соединенный с приборами множеством трубок и проводов, такой пациент теряет свою значимость для внешнего мира, его роль сводится лишь к выполнению жизненных функций, а сам он становится частью мира приборов. В этот момент он может и должен осознать, насколько сильно он сам склонялся к тому, чтобы уделять все свое внимание правильному функционированию, чтобы выполнять свои задачи подобно машине – надежной и точной, предсказуемой и бессердечной. Разве не он сам добровольно низвел свою жизнь до уровня машинного существования, которое теперь влачит его тело. Ему следует внимательно рассмотреть и принять то мертвое и принадлежащее миру машин и автоматов, что есть в нем. Помимо этого, пациент, перенесший инфаркт, сталкивается с принципом Сатурна, причем это происходит в гораздо более жестокой и беспощадной форме, чем у пациента, страдающего стенокардией. Весь «остаток» его жизни будет состоять исключительно в концентрации на одном предмете – его сердце, его середине. Ему придется научиться концентрироваться на существенном и ограничивать себя. Если раньше он радостно порхал по жизни, подобно мотыльку, и спешил от одного обязательства к следующей интересной задаче, то теперь у него осталась только одна обязанность – сконцентрироваться на собственном центре, найти середину и отказаться от всего лишнего. Под влиянием соответствующих проблем с ритмом у такого пациента может возникнуть вопрос иерархии в его собственной жизни, при этом он, наконец, осознает жизненную необходимость наличия здоровой иерархии. Также со всей очевидностью встанет вопрос о необходимости выбора нормально переносимого ритма жизни. Необходимый сердцу покой вынудит пациента стремиться и сохранению душевного покоя.
