Пылесос не куплю.
– А может, он изменится? – Аж жалко Макса стало. Не такая уж он и сволочь.
– Изменится, – подтвердил Алибек, – станет наглее и развязнее. Вы пейте, вам надо успокоиться.
И я пила. Кофе с коньяком уже стал коньяком с кофе, а собеседник бдительно следил, чтобы уровень жидкости в моей чашке не сильно уменьшался, подливая то кофе, то коньяк. Если б не была смертью, точно бы сдохла.
– Что вас держит около этого существа? – задал в лоб вопрос Алибек.
Я и выпалила то, что в этот самый лоб пришло вперед:
– Я его люблю…
– То есть вы ради мифического чувства, возможно, даже не взаимного, терпите побои?
Я только открыла рот, чтобы ответить, но потом подумала и, промолчав, опустила глаза. Алибеку собеседник явно не был нужен, в отличие от свободных ушей и редких «ага» и «угу». Тем лучше, задача упростилась.
Еще минут десять врач доказывал, какая я дура. И самооценка у меня низкая, и ничего я в жизни не добилась, характер – и тот отсутствует. Короче, опустил по полной программе. Даже взгрустнулось. А потом вдруг стало интереснее. Алибек перешел к следующей части своего выступления, кардинально сменив тему разговора. Теперь он доказывал, как хороша будет моя жизнь, если я буду слушаться его. На краткий миг мне даже показалось, что он говорит умные вещи, но тут я взглянула на полупустую бутылку и поняла, что речи Алибека нравятся не мне, а коньяку.
Тут в трепе врача проскользнуло слово «бессмертие», и я встрепенулась:
– Почему подобные твари, как ваш парень, живут до глубокой старости? А, например, хирург, спасающий сотни людей, умирает на сороковом году жизни? Сколько музыки, картин не было создано из-за преждевременной кончины гениев? А пьяницы, наркоманы и всякого рода сброд живут и здравствуют?
– Это зависит не от нас, – рискнула я подать голос и икнула.
– Вот именно! – обрадовался Алибек неизвестно чему. – Представь. Ничего, что я на «ты»? Общество без смерти.
Я представила, коньяк чуть обратно не вылился. Не-не-не, не надо общество без нас, мы тоже жить хотим, между прочим.
– Голод и перенаселение в перспективе.
– Главное – управление, – вошел в раж мой собеседник. – Совет мудрейших, подбирающий пары, дети которых будут лучшим воплощением положительных качеств родителей. Не приносишь пользы – уничтожение. Исчезнут безработица, войны. Вот моя мечта.
– Ты сейчас придумал антиутопию. Напиши книгу, а? Заработаешь пару лимонов, Голливуд снимет фильм, а тебя сыграет Джерард Батлер. Или Роберт Паттинсон. Правда, изобретателей такой фигни в фильмах обычно убивают, так что учись захватывающе стонать.
Я почувствовала, что с меня хватит. И алкоголя, и лапши на уши. С трудом встав, я, пошатываясь, направилась к двери.
– Куда вы?
А он упорный парень.
– Я? – запнулась на мгновение. – Собирать вещи. Я съезжаю от него.
– Куда вы в таком состоянии? Переночуйте у меня, а утром поедете.
Э-э-э, нет, ночи этого бреда я не переживу, и мечтатель познакомится с теми, кому роет яму, внепланово. Меня, конечно, накажут, но ради избавления от этого идиота могу рискнуть.
Но таксист, которого я остановила, повел себя странно. Едва Алибек взялся за ручку двери, чтобы залезть следом, он так рванул с места, что меня впечатало в сиденье.
– Спасибо, бро
[6], – раздался с переднего сиденья голос Макса. – Значит, в кино с подружками? Да, мелкая?
– Э-э-э… – это оказалось большим, на что я была способна. Что он несет?
– Молчи, – махнул на меня рукой парень. – Я чистку сидений оплачивать не собираюсь. Родителям рассказывать будешь, где была.
Остаток пути некромант развлекался тем, что пересказывал мне мои же нотации про алкоголизм, а я сидела и на всякий случай молчала, ибо у него явно был какой-то план. Но выбраться из машины он помог. Так в подъезд мы и вошли. Макс и висящая на нем я, с подбитой скулой и источающая алкогольное амбре. Взгляд соседки я не берусь описать.
– Поздравляю, ты только что снизила стоимость квартиры моих соседей.
– Ты… ты о чем?
– Да знаешь ли, буйные и пьющие соседи не являются плюсом для продажи. А нас сейчас записали именно в такие.
В квартире меня аккуратно сгрузили на кровать и чем-то загремели на кухне. Через минуту Макс притащил горсть таблеток черного цвета и стакан воды.
– Пей.
Чего?
– Я не умею.
Да я в жизни таблетки не пила. Да никто их не пьет из бессмертных. Макс промучился со мной пять минут и, психанув, тупо высыпал их на тумбочку, рассудив, что если припрет, то я сама их проглочу.
– О чем говорил этот индюк?
– Что я неудачница.
– Чего?
Тут алкоголь сделал свое черное дело, и меня понесло:
– Я бездарь… Ничего не умею, все у меня через одно место.
– Ну… ты смерть…
– У смертей трупы не убегают.
– А ну цыц! – прикрикнул Макс на меня. – Да тебя тупо пытались развести на секс банальнейшим приемом психологии. Ну сволочь, попадись он мне, рожу начищу. Замечательно устроился! Раздает свои визитки девушкам в затруднительных ситуациях, потом подпаивает, предлагает переночевать. Ночевка проходит бурно, естественно. А утром девушка уходит, терзаемая угрызениями совести. Он хороший, хотел мне помочь, а я напилась и полезла к нему. Я падшая женщина.
Последнюю фразу он произнес тоненьким девчачьим голоском.
Я задумалась и икнула.
– Я не женщина, я смерть.
– Ты не смерть, ты недоразумение. А про Aeternum он говорил?
– Он говорил про бессмертие в общем. Если его идеи воплотятся, нам конец.
– В смысле?
Мой пьяненький мозг задумался, как бы так объяснить. Ничего путного не придумал, поэтому выпалил:
– В смысле песец. Кранты. Капец. Трындец. Армагеддец.
– Тише-тише, словарь синонимов, это я понял. Почему капец-то?
– Ну потому что перенаселение, голод, войны, разруха и в итоге – летает в космосе булыжник, без воды и жизни. А я вообще работы лишусь.
– Все так плохо?
– А чего мне делать, если все бессмертные-то будут? Кого отправлять на перерождение? А жизням вообще утопиться придется, это ж где брать новые души для рождающихся людей? Ты думал, где-то на ебэе продаются оптовые коробки с новыми личностями? Их количество-то ограниченное. Вас и так до фига, уследить не получается! То и дело папу из отпуска вызывают, потому что какой-нибудь идиот создал новую фильдеперсовую пилюлю для похудения!
