Такеока убийства Люшкова не предлагал, и эта идея ему не была симпатична. Капитан сознавал, что не так уж значительны секреты, которые знал Люшков, чтобы из-за них лишать человека жизни. Да и что, в самом деле, мог бы сообщить Генрих Самойлович «Смершу»? Что рассказал японцам все, что знал, и что по поручению японской разведки писал тексты пропагандистских листовок и обзоры, посвященные положению в СССР и состоянию Красной армии? Об этом руководитель «Смерш» Виктор Семенович Абакумов догадывался и без всяких допросов перебежчика. Да и кому это могло быть интересно сейчас, когда Квантунская армия и Японская империя доживали последние часы? К тому же Такеока, хотя и окончил разведывательную школу в Накано и уже шесть лет служил в армии, никогда еще не убивал человека. А теперь приходилось лишать жизни ни в чем не повинного чужестранца, к которому капитан не испытывал никакой ненависти. Да и убийство должно было произойти уже после окончания войны. Но старший начальник, генерал Янагида, приказал капитану ликвидировать Люшкова, если перебежчик не согласится совершить самоубийство и тем решить все проблемы. Советские войска ожидались в Дайрене с минуты на минуту, и Такеоке приходилось торопиться. Он решил, что так или иначе исполнит поручение Янагиды 20 августа. Вечером этого дня Такеока впервые после долгого перерыва навестил Люшкова в отеле. Генрих Самойлович уже знал о японской капитуляции (и, замечу в скобках, если верить Такеоке, не проявлял никакого беспокойства – даже не попытался за все эти дни найти капитана в офисе специального агентства!). Такеока пригласил его прийти на службу, чтобы обсудить создавшееся положение. Там в присутствии переводчика капитан в течение двух часов пытался убедить перебежчика добровольно уйти из жизни. Однако тот не соглашался. Люшков настаивал, что еще можно попытаться убежать от неумолимо надвигающейся Красной армии: «Я постараюсь уйти как можно дальше. Если по дороге меня схватят русские, будь что будет. Япония обязана помочь моему побегу». Такеока понял, что бывший комиссар госбезопасности никогда не совершит самоубийства. Придется действовать так, как распорядился генерал Янагида.
Элвину Куксу в 1991 году Такеока объяснял, что не стал перепоручать убийство Люшкова кому-либо из своих подчиненных, потому что, как командир подразделения, чувствовал: он должен принять на себя всю полноту ответственности за выполнение приказа. Но решиться на убийство капитан все никак не мог. Разговор с Люшковым окончился около 10 часов вечера. Такеока вышел на веранду, освещенную лунным светом, и еще раз попытался доказать самому себе, что убийство Люшкова – доброе дело. Ведь он в этом деле не имеет какого-то личного интереса или выгоды, а только выполняет приказ начальства. Наверняка также убеждал себя и сам Люшков, когда отправлял в тюрьму или на расстрел мнимых «врагов народа». К тому же, если убийство перебежчика хоть немного облегчит положение императорского Генерального штаба, то Такеока поможет большому и важному делу сохранения военного престижа Японии. В глубине души он будто бы чувствовал предубеждение против Люшкова как против предателя, предавшего свою Родину.
Такеока вернулся в комнату и сообщил Генриху Самойловичу, что согласен с его резонами, и предложил вместе пойти к побережью, чтобы найти подходящее судно для отплытия в Японию. Втроем с переводчиком сержантом они двинулись по направлению к порту. Такеока шел впереди. Правую руку с кольтом он держал в кармане. Когда троица спустилась с лестницы, Такеока обернулся и направил револьвер прямо в грудь Люшкову. Расстояние между ними было не больше метра. Такеока выстрелил. Люшков успел ударить его по руке, и пуля попала чуть ниже сердца. Он упал, а капитан выронил револьвер. Люшков лежал без движения, но еще был жив. Несколько сотрудников агентства сидели в холле у входа. Один из них, гражданский служащий Казуо Аримицу, выбежал на звук выстрела. «Куда вы ему попали?» – спросил он, увидев распростертого на земле Люшкова. «Возможно, в грудь», – ответил растерянный Такеока. «Тогда он безнадежен», – сказал Аримицу, поднял револьвер и прикончил перебежчика вторым выстрелом в голову. Капитан приказал завернуть труп в одеяло и положить в подвал. Своим сотрудникам он приказал забыть о происшествии.
В полночь 20-го августа Такеока доложил Янагиде, что задание выполнено. Капитан предложил кремировать тело Люшкова. Для кремации требовалось свидетельство о смерти. Генерал позвонил в военный госпиталь и попросил, чтобы Такеоке без лишних вопросов выдали свидетельство о смерти одного из его подчиненных – сотрудников специального агентства. Около 5 часов утра, когда соответствующая бумага была готова, тело Люшкова положили в гроб. За час до этого одна из кухарок утверждала, что слышала человеческие стоны, доносящиеся из подвала. Такеока изумился: «Я впервые слышу, чтобы человек не умер сразу же после двух пистолетных выстрелов в упор, один из которых – в голову». К вечеру 21-го труп был благополучно кремирован. В 2 часа дня 22-го урна с прахом была захоронена на одном из кладбищ Дайрена. А еще через два часа в городе высадились советские десантники.
В плену Такеоку допрашивали по поводу судьбы Люшкова. Капитан старался говорить поменьше, но только правду, и отвечать только на те вопросы, которые ему задавали. Допрашивавшие знали, что перед ними – офицер разведки, возглавлявший специальное агентство в Дайрене. Примерно 26 ноября 1945 года Такеоку, которого к тому времени привезли в штаб Забайкальского фронта в Читу, впервые спросили о человеке по фамилии Малатов. Японский разведчик ответил, что такого не знает. Однако вскоре ему стало понятно, что «смершевцам» известно, что под этим псевдонимом скрывается Люшков и что он в конце войны проживал в Дайрэне в отеле «Огон» (с названием отеля, если верить Такеоке, русские ошиблись). И капитан решил расколоться, тем более что следователь точно назвал его, начальника специального агентства в Дайрэне, должность и служебные обязанности. Но для начала спросил, улыбаясь: «Если вы знаете так много, зачем вам надо меня допрашивать? Вы должны быть осведомлены о том, какая судьба постигла Люшкова. Мне нет нужды что-либо добавлять, не правда ли?». Советский офицер тоже улыбнулся: «Конечно, мы знаем все, но нам надо услышать эту историю непосредственно от вас. Расскажите нам ее без утайки».
Такеока поведал следователю о том, как ликвидировал Люшкова. Умолчал только, что добил перебежчика не он сам, а Аримицу. Следователь не поверил, что Такеока действительно застрелил перебежчика. Русские подозревали, что японская разведка помогла Генриху Самойловичу бежать. Капитана пытались подловить на деталях: просили описать мебель в резиденции Янагиды и во что был одет генерал вечером 20 августа. В конце допроса Такеоке показалось, что следователь ему поверил.
5 декабря 1945 года бывшего начальника Дайрэнского специального агентства доставили в Москву. Здесь его допрашивал сам Абакумов. Он обвинил Такеоку в неискренности. Капитан спросил, что имеется в виду, оказалось, что чекисты знают: добивал Люшкова кто-то другой. Выяснилось, что Аримицу тоже был допрошен и признался, что второй выстрел произвел именно он. Такеока стал оправдываться, что хотел только подчеркнуть: всю ответственность за убийство перебежчика несет он сам, как старший начальник, и потому не упоминал своего подчиненного. Капитан будто бы полагал: Москве важно знать, жив Люшков или мертв, а не то, выстрелили ли в него один или два раза. Абакумов раздраженно заметил: «Что важно, а что нет, решать Советскому правительству, а не вам».
