Утихало постепенно. Сначала полегчало правой руке, затем левой. Полное выздоровление наступило лишь через пять часов.
Такова была моя первая встреча с физалией. «Португальским военным корабликом» ее называют потому, что она похожа и на парусник, и на старинный шлем с гребнем, а под водой от нее тянется целая сеть щупалец, иногда десятиметровой длины.
Яд, выделяемый ею, относится к нейропаралитическим. Представляю, каково рыбешке попасть ей в лапы!
Физалия двигалась не торопясь, радужно расцвеченная, этакая франтиха. Злобных чувств она во мне не вызвала, как говорится, я все простил, тем более, что теперь мы знали, чем обороняться.
Снова возвращусь на минутку в прошлый год.
Вторым пострадавшим от щупальца физалии был Норман. Он укреплял «заземление» рации, лазил в маске вдоль борта, а Жорж его страховал и следил, нет ли поблизости акул, и немножко злился, поскольку Норман полез в воду без очереди. Я стоял у весла и вдруг услышал истошный крик, Норман выпрыгнул, как бука из табакерки, на секунду подумалось: «Ну, вот! Дождались! Акула!» – но руки-ноги его были целы и я вздохнул облегченно, хотя радоваться все равно было нечему. Нормана обвило, словно лассо, он пытался отодрать от себя жгучую нить и еще больше обжигался. Подоспел Карло с полотенцем, стал стирать слизь, затащили Нормана в хижину, он стонал, стиснув зубы. Я понимал, каково ему, но также отлично знал, что практически ничем помочь не могу. Дал анальгин, валидол, брызгал аэрозолем, припасенным на случай зубной боли, но все это были полумеры.
Тут Тур вспомнил, что от ожогов мерзкой твари хорошо помогает аммиачный раствор.
Такового на борту не имелось, но выделить его при желании мог любой из нас, и работа закипела, скорлупа кокосового ореха моментально наполнилась, я смачивал ватку и натирал Нормана интернациональным снадобьем. Боль стихла, начался озноб, затем проснулся аппетит, непомерный, как после долгой тяжкой болезни. Потом Норман уснул.
Все-таки вместо пяти часов он промучился три, благодаря радикальному средству. Мы намотали это на ус – и в нынешнее плаванье взяли с собой нашатырного спирту: фабричный аммиак, очевидно, еще действеннее.
Так что плыви, физалия, у тебя свои дела, у нас – свои: мне, например, пора вернуться к тетрадке.
Семнадцатого и восемнадцатого июня я урывками писал свой первый репортаж для «Известий», листал исписанные странички дневника, заново переживал и былой шторм, и былой штиль, и появление голубя Юби, и свидание с мысом Юби, и прыжок Жоржа, и семинар Нормана – иначе говоря, то, о чем вы уже прочли.
Назавтра предполагался сеанс связи: я надеялся, что слышимость на этот раз будет обоюдно хорошая и передам все, что нужно.
Однако судьба распорядилась иначе.
Обычный день начинался с обычных дел, ничто не предвещало неприятностей. Только Норман был слегка озабочен, так как рей маленького паруса требовал ремонта. Волны к середине дня стали значительно больше, ветер сильнее, но мы не обратили на это особого внимания и лишь радовались отличной скорости «Ра».
После обеда я залез на капитанский мостик и часок-другой подежурил, затем меня сменил Тур, а я отправился на камбуз мыть посуду.
Навстречу встревоженно спешил Карло, он почему-то срочно решил перебраться со спиннингом с носа на корму. Как потом выяснилось, Карло случайно глянул с носа вниз и оторопел: «Ра» балансировал на гребне волны высотой с шестиэтажный дом и вот-вот должен был ринуться в пропасть.
Такие волны иногда приходят, они не опасны, но наблюдать их не доставляет удовольствия. У меня тоже, когда их вижу, появляется острое желание удрать куда-нибудь подальше – а корабль тем временем спокойно ползет и ползет вверх по склону, а потом вниз по склону, и ничего ужасного не приключается.
Итак, мы с Карло разошлись на узкой дорожке, и я продолжал путь к камбузу, и тут позади раздался резкий треск, выстрел, грозовой разряд, – звук, увы, знакомый с прошлого года.
Огромная лопасть левого весла всплыла за кормой, болтаясь на ослабших веревках.
Тур метался на мостике и кричал: «Все наверх!» Я бросился к другому веслу, правому, целому, сорвал с рукояти стопор, навалился на нее, пытаясь двинуть до отказа, чтобы предотвратить неминуемый разворот, – весло не двигалось.
Настал-таки этот час.
Скальды грядущих времен – если вам когда-нибудь придет в голову сложить многосерийную сагу о странствиях «Ра-1», самая длинная и трагикомическая песнь этой саги да именуется «Весла».
Композиторы – если надумаете сочинить симфонию, посвященную «Ра-1», да станут «Весла» ее лейтмотивом.
Весла были для нас в прошлом плаваньи божьей карой и притчей во языцех, темой пламенных речей и солью анекдотов, роком, который непрестанно стучится в дверь, и цирковым барьером, о который спотыкается клоун, снова и снова, на потеху детишкам, на том же месте – в бессчетный раз!
Они начали ломаться еще на старте, на глазах провожающих, еще порт Сафи не успел растаять в дымке, и знай мы заранее, сколь часто и впредь будет раздаваться на «Ра-1» сакраментальный каркающий звук, мы, вероятно, предпочли бы разорвать контракты.
Вот наудачу взятые отрывки из прошлогоднего дневника.
«25 мая. Тур и Абдулла колдуют возле одного из сломанных весел. Весла сломались неодинаково. Одно совсем не годно к употреблению, другое может быть использовано».
«26 мая. Еще вчера к лопасти весла Абдулла приделал две планки. Они должны удерживать лопасть в вертикальном положении, так как, став горизонтально, весло тут же ломается».
«27 мая. Приспособили к веслу ручку, потом стали устанавливать. Процесс установки занял часа два».
«28 мая. Карло укрепил рулевое весло. Вообще все потихоньку растягивается и требует постоянного контроля».
«1 июня. Решено восстановить сломанное рулевое весло. Из-под вороха соломенных циновок извлекается огромное, в три с лишним метра, четырехгранное бревно (из таких сделана мачта); к нему предстоит привязать сломанную лопасть. Работа идет медленно».
«Днем позже. Только собрались отдохнуть после обеда, как внезапно сломалось большое весло, единственное большое рулевое весло, которое мы с таким трудом слепили из обломков. “Ра” тотчас же сбился с курса. Норман велел опустить парус, закрепить рей, и мы занялись установкой нового рулевого механизма. Пришлось поставить два весла средних размеров справа и несколько позже одно весло слева».
«4 июня. Всего у нас сломалось пять весел (из них два больших) и одно утеряно».
«5 июня. Весь день Тур, Карло и Норман мастерили второе рулевое весло, чтобы завтра водрузить его на место».
«7 июня. Опять приступили к подготовке весла. Запасное (третье) весло еще вчера было перенесено на корму; к нему привязали, чтобы сделать прочнее, толстенную палку. В местах, где весло будет тереться о дерево, дополнительно приделали “подшипники” из чурок».
