Я иду к телефонной будке и нахожу в книге номер издательства «Посев». Женский голос отвечает по-немецки: «Ферлаг Посев. Гутен таг…» Я спрашиваю по-русски: «Можно Валентину Константиновну?» Голос переходит тоже на русский и звучит вдруг совсем как ответы московских телефонисток:
– Минутку. Я проверю, у себя ли она.
И через несколько секунд:
– Она сегодня на работе не будет. Позвоните, пожалуйста, завтра. Что-нибудь передать?
– Нет, спасибо. Я позвоню завтра.
Можно подождать и до завтра. Завтра еще только суббота.
Тем временем, согласно плану операции «Рейн», в пятницу днем из Швейцарии во Франкфурт приехал Феликс. В шесть вечера я отправил в Вену две условные открытки, а в восемь Франц, Феликс и я встретились в ресторане на Фридрих Эберт штрассе. Мы заказали ужин.
Чтобы избежать лишних разговоров, я сразу же заявил обоим агентам:
– Интересующего нас человека в городе нет. Он уехал на неделю. Сведения точные.
– Это не так уж плохо, – отозвался Франц.
Мне показалось, что Франц был даже немного рад отсрочке.
Он продолжал:
– Успеем провести подготовку с толком и не спеша. А то ведь люди мы все немного горячие. Был бы объект здесь, могли его случайно поймать где-нибудь в углу и, недолго думая, рискнуть…
– Ну, что ты… – возразил Феликс, навертывая спагетти на вилку. – Работать-то нам нечем. Ни оружия, ни машины. Ни даже денег…
Он покосился на меня, и я понял намек:
– Я вам выдам пока по сто марок из моего личного резерва. Дело в том, что перевод из швейцарского банка в местный еще не пришел. Обещают только в понедельник. Тогда я вам дам месячное жалование вперед. А что касается оружия, то за ним, конечно, надо сразу съездить. Я уже отправил сегодня в Австрию вызов курьера. Он будет ждать во вторник в городе Аугсбурге, как условлено. Место и время не забыли?
– Двенадцать дня. И перекресток я знаю, какой, – отозвался Франц.
– Тогда, значит, мы встретимся с вами здесь же, в этом ресторане, в пять часов в понедельник, – продолжал я инструктировать агентов. – Получите деньги на билеты и дорожные расходы и сможете в тот же вечер выехать в Аугсбург. С опознанием курьера трудностей не будет?
– Нет, – сказал Франц, – мне его в Вене хорошо показали. Я его из тысячи людей узнаю. Да и Феликс его помнит в лицо…
– Ну, я-то, положим, не особенно, – промычал Феликс, пережевывая шницель. – Что я его видел? Один раз, с другой стороны улицы, на ходу.
– В общем, номер его машины у вас есть, и встретиться вы сумеете, – вмешался я, – Теперь так: аккумулятор ни в коем случае не открывайте сами. Это строгий приказ. Привезите его во Франкфурт так, как он есть, и сдайте на хранение на вокзал. Квитанция пусть будет у Франца. Деньги из чемодана можете вынуть, если что-нибудь понадобится в дороге. Осторожнее с расходами. Ведите себя поскромнее. Я буду ждать вас три дня подряд на одном и том же месте: в двенадцать часов дня на отрезке улицы напротив этого ресторана. Явки: 24-го, 25-го и 26-го. Если вы или я все три раза не появляемся на встрече, группа немедленно отходит. Без паники, но немедленно…
– Понятно, – сказал Франц. – Один вопрос: если вы не появитесь, может быть, нам стоит произвести какие-нибудь расследования? Мало ли происходит глупых случайностей.
– Нет, нет. Расследований не надо. В крайнем случае, приедем сюда еще раз. Сразу отходите в Австрию. Или лучше: Франц – в Австрию, а Феликс через зеленую границу – в Берлин. Пароль для пограничников у вас есть. И еще одно: Франц совершенно прав. Без тщательной подготовки рисковать и пускаться на авантюры мы не имеем права. Поэтому пока ни к месту работы, ни к дому объекта не ходите.
– А я хотел было провести его сегодня вечером мимо дома… – кивнул Франц на Феликса.
– Ну, хорошо, – не стал спорить я. – Один раз пойдите. Для удовлетворения любопытства. Только сделайте это попозже, часов в десять. Никаких наблюдений не производите – успеете в свое время. А завтра и в воскресенье поезжайте куда-нибудь за город. Здесь, во Франкфурте, не болтайтесь. Это тоже приказ…
Утром в субботу я снова позвонил в «Посев». На этот раз меня соединили с Валентиной Константиновной.
– Доброе утро, – сказал я. – Мы познакомились с вами два дня тому назад. При очень необычных обстоятельствах.
Она помолчала секунду, а потом быстро заговорила:
– Ах, да-да. Я понимаю. И голос теперь ваш вспомнила. Я слушаю вас…
– У меня есть к вам большая и очень срочная просьба. Передайте, пожалуйста, вашему мужу, что если я ему внезапно понадоблюсь, он может увидеть меня сегодня на том же месте и в тот же час, как мы условились. Я буду ждать пятнадцать минут и затем уйду. Тогда встреча состоится в условленный день. Так все и передайте. Он поймет…
– Одну минутку, – остановила меня Валентина Константиновна. – Если я правильно поняла, то вы будете ждать моего мужа на условленном месте и в условленный час, но – сегодня. Если он не придет, то вы через пятнадцать минут уйдете и придете снова, как уже условились. Правильно?
– Правильно. Спасибо. Вы успеете ему передать до вечера?
– Попробую. Должна успеть.
Я повесил трубку и посмотрел на часы. Десять минут двенадцатого. Еще целых семь часов…
Из витрины рыбного магазина гигантский омар смотрел на меня равнодушными бусинами глаз. Остроносые угри прижались друг к другу бурыми копчеными телами, как бы стараясь согреться от холода, поднимающегося с осколков льда. В зеркальном стекле витрины отражался красный огонек светофора. Было без пяти шесть. Я повернулся спиной к омарам и угрям и зашагал к светофору. За ним виднелась площадь Оперы. Красный свет. Кому? Не мне ли? Сколько порогов приходится мне перешагивать в последние дни…
Красный свет сменился зеленой стрелой. Я пошел наискосок площади к зданию Оперы, зиявшему провалами выгоревших окон и обвалившихся стен. На трамвайной остановке я задержался на секунду. А впрочем, если площадь оцеплена, я это вряд ли замечу. Справа от Оперы стоянка для машин. Там стоит несколько автомобилей. Четыре или пять. Немного на отлете – Опель Олимпия. В ней виднеются два человека. Отсюда не рассмотреть – кто. Площадь пустынна, и Околович должен меня видеть. Я решительно направляюсь к машине. Когда подхожу совсем близко, дверца ее открывается. За рулем Околович. В глубине кто-то незнакомый. Наверное, Поремский. Я нагибаюсь в машину:
– Добрый вечер…
Околович приподымает приветственно руку:
– Здравствуйте, Николай Евгеньевич…
Он говорит очень негромко. Я вдруг чувствую напряжение в его голосе. Что-то происходит не так, как хотелось бы Околовичу. Я не захлопываю дверцу, а только прикрываю ее.
– Я должен перед вами извиниться, Николай Евгеньевич, – продолжает Околович. – Случилось так, что я вынужден был пригласить уже сегодня американцев. Они здесь недалеко… Не знаю, устраивает это вас или нет. Если не устраивает, вы скажите…
