– Ну, а Павел Анатольевич что думает об этом?
– Да я пока не знаю, что он думает. Передал ему ваше письмо из Берлина. Так, мол, и так. Пишет Николай, что согласен вернуться на нелегальную работу, но только в том случае, если ему разрешат поехать за кордон с семьей. Он черкнул короткую резолюцию: «Дать отпуск, потом поговорю с ним лично». Ну, вот, отпуск ваш кончился, и я везу вас для личного разговора. Что же еще? Посмотрим… Не волнуйтесь раньше времени. Вот если не разрешит, тогда и будете волноваться…
– А удобно ли – в больницу? Может, Павел Анатольевич плохо себя чувствует? Доктора не будут возражать?
– Чего же неудобного, когда он сам позвонил и приказал вас привезти. А доктора за то и деньги получают, чтобы возражать…
Машина подъехала к высокой каменной ограде, свежевыкрашенной в желтый цвет, и задержалась перед воротами. Шофер погудел. Часовой вышел из калитки, проверил пропуска и открыл ворота. Мы въехали в длинный асфальтированный двор загородной больницы МГБ СССР. Где-то здесь, в этом большом, недавно выстроенном здании находился уже с неделю на положении больного мой начальник, генерал Судоплатов. Его давно мучали головные боли, и когда правый глаз стал терять остроту зрения, доктора приказали больничный режим.
Я оказался прав. Доктора категорически воспротивились пустить нас к Судоплатову.
– Но он же нам звонил, – попытался я воздействовать логикой.
– Мало ли что звонил, – упрямилась сестра. – Здесь он больной, и я приказы от своего начальства принимаю.
– Чего вы?! – дернул меня за рукав Мирковский. – Разве ж так действуют? Дайте, я…
Он ласково обратился к медсестре:
– Девушка, а вы бы проверили у вашего начальства, как обстоит дело. Мы, конечно, не настаиваем, но прежде чем возвращаться, хотелось бы иметь, так сказать, официальный отказ.
Сестра взялась за телефон. Мирковский остановил ее:
– Что вы, по телефону… По телефону он откажет, вроде отговорки. Сходили бы сами. Посетителей пока нет. А мы за вас подежурим.
Сестра засмеялась и махнула рукой:
– Ладно, уж раз вы так красиво просите…
Не успела она скрыться за углом, как Мирковский рванул меня за руку к вешалке с халатами:
– Быстро, Николай. Помогите натянуть. Хватайте, какой поближе.
Мы бросились в лифт.
– Судя по телефонному номеру, на шестом этаже, – вымолвил запыхавшийся Евгений Иванович.
Когда мы постучали в дверь, нам ответил знакомый голос генерала: «Войдите». Мирковский взглянул на меня победно: «Что? Разведчики никогда не сдаются», – и, радуясь, как ребенок, шагнул в комнату.
Судоплатов сидел на краю кровати в пижаме и больничном халате. Увидев нас, он обрадовался:
– А-а, проходите, проходите! Прорвались все же? Ну, вас все равно быстро выгонят. Я лучше оденусь и спущусь к вам. Пройдемся и поговорим. Как дела у вас, Николай? Жена здорова? Я слышал, у вас сын. Поздравляю. Как мамины дела? Отпуск хорошо провели? Ага, вот и мои тюремщики…
Действительно, на пороге появилась красная от возмущения медсестра и дежурный врач. Евгений Иванович поднял предостерегающе руку, обращаясь к сестре:
– Bсе понятно. Мы исчезаем.
И бочком, очень быстро для своей комплекции, выскользнул из комнаты. Судоплатов спустился во двор минут через пятнадцать. На нем была генеральская форма – тяжелая шинель и фуражка с золотой кокардой. Я в первый раз видел его в форме со времен «московского подполья». Мы пошли по мокрому асфальту, в котором отражались яркие окна больницы. Двор был еще не закончен, и в бетонных круглых клумбах не было ни цветов, ни земли.
Евгений Иванович посмотрел на небо:
– Дождик, наверное, надолго. Может, отложим разговор, Павел Анатольевич?
– Неважно, – ответил генерал. – Я ведь не простужен. Ну, вымокну, ничего не случится…
Он шел медленно, видимо, обдумывая, как начать. Потом заговорил негромким голосом, и мы невольно придвинулись поближе, чтобы слышать:
– Я прочитал ваш рапорт, Николай. Очень рад, что вы решили вернуться на работу, соответствующую вашей квалификации. Ваше письмо было тем более кстати, что руководство поручило нам создание в ближайшее время нескольких серьезных резидентур в Западной Европе. Одну из них, например, в Швейцарии, мы могли бы поручить вам. Конечно, резидентура – это не разовое задание. Здесь нужно готовиться к длительной и основательной работе на много лет вперед. Вам придется пройти заново боевую подготовку и познакомиться с принципами руководства агентурными сетями. Понимаете, Николай, до сих пор вы были офицером-исполнителем. Теперь я намерен поручить вам функцию офицера-руководителя. Отвечать за других людей несравненно трудней, чем за самого себя. Поверьте мне – я это знаю. Если вы готовы связать свою жизнь с такой ответственной и долголетней задачей, то я ее вам доверю. Только подумайте еще раз крепко обо всем. Решение важное, и я не хочу, чтобы вы приняли его наспех…
– Но, Павел Анатольевич, вопрос моей семьи для меня важнее, чем…
– Да, я помню о вашем «условии»…
Судоплатов иронически улыбнулся, и сердце у меня екнуло. Он продолжал опять серьезным тоном:
– Если рассматривать его не как ультиматум, а как оперативное предложение, то оно вполне правильное, и я с вами согласен.
Будь другая обстановка, я закричал бы «ура». Судоплатов между тем уточнил свою мысль:
– Мы часто идем на такие комбинации. Жена и ребенок могут послужить разведчику удобным прикрытием. Человек сразу приобретает другой вид. Плохо, что многие из наших резидентов вынуждены работать в одиночку. Для окружающего их общества они кажутся слишком не привязанными к жизни. А семья, жена и ребенок, могут придать разведчику солидность и вызвать доверие. Надо разработать подходящую легенду, что жена ваша родилась и выросла за границей, и сын появился там же. Тогда отношение властей к вам будет иным, чем если бы вы приехали как перекати-поле. Да. Послать с вами семью нам будет выгодно. Но справится ли ваша жена с такой задачей?
– Мне не хотелось бы втягивать ее в какую-нибудь работу по линии разведки…
– Я вам этого и не предлагаю. Наоборот, попрошу вас делать все возможное, чтобы она не принимала никакого участия в делах резидентуры и вообще знала бы поменьше государственных секретов. Кстати, что ей известно о вашей работе?
– То, что я работаю в научно-исследовательском институте.
– А вы скажите ей правду. Не всю, конечно. Смысла и деталей вашей работы не касайтесь. Но наше учреждение назовите. Скажите ей о вашем звании. Можете упомянуть о ваших прошлых делах, партизанских, например. Я думаю, мне надо бы повидать вашу жену в ближайшее время и познакомиться…
– Она не захочет приехать в здание МГБ, – неосторожно вырвалось у меня.
Судоплатов не обиделся:
