Глава 20
Третья
Одни люди с момента пробуждения почти сразу включаются в будничную рутину, думая о том, сколько им предстоит сделать за день, другие просыпаются, чувствуя себя не лучше старой тряпки, по которой долго и усердно топтался весь мир, а Базиль всегда вставал ото сна в наилучшем расположении духа. В разные годы жизни разные обстоятельства наполняли его довольством; когда-то он радовался, что молод и нравится женщинам, позже — что преуспел и что дети быстро растут, еще позже — что многие его сверстники стали развалинами, а сам он еще о-го-го и нравится женщинам по-прежнему. Сейчас, машинально шевельнув правой рукой, он почувствовал небольшое неудобство и вспомнил, что дражайшая половина вчера запустила в него свои когти, но даже это не смогло омрачить его хорошего настроения. Он подумал об очаровательной Лили, с которой у него сегодня было назначено свидание, и улыбнулся.
«Хорошо, что Варя меня вчера не укусила, а то пришлось бы обращаться к доктору по поводу бешенства, — помыслил Истрин, чувствуя, как его распирает от смеха. Мало кто знал, что казавшийся таким важным и самодовольным Базиль был вовсе не чужд самоиронии, хоть и остерегался проявлять ее на людях. — К тому же бешенство не лечится. Воображаю, как я пришел бы… ну, например, к Дегурову. — Он представил себе золотое пенсне и седую бородку почтенного врача и развеселился еще пуще. — «Милостивый государь, вас укусила бродячая собака?» — «Что вы, помилуйте, это не собака, это жена». — «Ах, милостивый государь, тут я положительно бессилен! Видите ли, наука еще не нашла способа излечивать укусы бешеной жены…»
Тут Базилю пришлось прервать воображаемый диалог, потому что он громко расхохотался. Однако через несколько мгновений хозяин дома вспомнил, что ему предстоит спуститься к завтраку, и перестал смеяться. Чутье подсказывало Базилю, что Варвара Дмитриевна обязательно станет цепляться к пасынку, который будет сидеть и делать вид, что происходящее нисколько его не задевает, хотя даже по лицу видно, насколько ему это неприятно. По правде говоря, Базиля бы куда больше устроило, если бы его старший сын научился давать сдачи — разумеется, не в физическом смысле, а на уровне слов. Но Истрин был вовсе не глуп и понимал, что у человека с характером Арсения плохо получается давать отпор, особенно если его соперником выступает женщина.
Однако во время завтрака внимание Варвары Дмитриевны привлек вовсе не пасынок, а дочь, которая спустилась в столовую с красными глазами. Последовали вопросы, которые задавались таким тоном, что отбили бы охоту отвечать даже у куда более открытого человека, чем Машенька. Базиль вмешался и мягко спросил, что случилось и почему у дочери такой вид, словно она недавно плакала. Вконец расстроившись, девушка ответила, что ее кошки непостижимым образом сумели добраться до канарейки, хотя клетка была повешена так, что, казалось, достать ее смогла бы только хозяйка.
— И главное — они даже есть ее не стали… Придушили — и все! Ужасно, просто ужасно…
— Не понимаю, чего ты хотела, — заметила Варвара Дмитриевна, пожимая плечами. — Кошки есть кошки, а птицы всегда были их добычей.
Машенька низко опустила голову, ее ресницы часто-часто трепетали — девушка изо всех сил пыталась сдержаться и не разразиться слезами в присутствии матери.
— Очень жаль, что так получилось, — серьезно сказал Базиль. — Если ты захочешь купить другую канарейку, мы, разумеется, не будем возражать.
— Разумеется нет, — усмехнулась Варвара Дмитриевна. — В конце концов, кошкам нужно развлечение. Чем больше канареек, тем лучше.
Машенька подняла голову, ее глаза сверкнули. Ей больше не хотелось плакать, а хотелось сказать матери что-нибудь ужасное, чтобы заставить ее уважать себя — или, по крайней мере, отучить ее так говорить с собой. Однако Варвара Дмитриевна не стала ждать, пока дочь подберет подходящие слова.
— С самого начала было ясно, чем все кончится, — объявила она. — Разумные люди заводят или птиц, или кошек — что-нибудь одно. Я бы могла еще понять, если бы тебе было десять лет, но в твоем возрасте уже надо понимать последствия своих поступков. Ты же ведешь себя так, словно последствий не будет, но они будут, и тебе все равно придется с ними считаться.
И, сочтя, что она и так уделила дочери слишком много внимания, Варвара Дмитриевна без передышки переключилась на пасынка:
— У вас задумчивый вид, Арсений. Думаете, какую плату брать за вход?
— Простите? — пробормотал молодой человек.
— Ах да, наверное, я опережаю события. — Варвара Дмитриевна рассмеялась сухим, коротким смешком. — Полагаю, с вашими талантами вы скоро сможете устраивать целые представления. Когда увидите следующий сон, не забудьте рассказать его нам. Лично мне не терпится узнать, с кем еще произойдет несчастье.
— Боюсь, сударыня, что это будете вы, — медленно ответил Арсений. — Этой ночью я увидел вас в воде.
Машенька всего лишь уронила вилку, но почему-то грохот вышел такой, словно на пол полетел целый сервиз. Базиль застыл на месте. Улыбка мгновенно слетела с лица Варвары Дмитриевны, глаза стали холодные и злые.
— Вы это придумали, только чтобы досадить мне, — отчеканила она.
— Вовсе нет. Я увидел улицу и сфинксов Египетского моста, а потом ваш труп. Вокруг него была вода. — Арсений перегнулся через стол и проговорил, глядя мачехе прямо в глаза: — Вы скоро умрете, сударыня. Мои сны не лгут. Вы и сами знаете, что они вещие.
Несколько мгновений растерянному Базилю казалось, что Варвара подскочит на месте, как дикая кошка, и либо со всего маху влепит ненавистному пасынку пощечину, либо вцепится когтями ему в лицо, точно так же, как вчера она вцепилась в руку мужа. Что касается Машеньки, то она бы, наверное, не удивилась, если бы ее мать прямо тут же прикончила ее сводного брата; однако Варвара Дмитриевна обманула ожидания своих близких. Заскрежетали ножки отодвигаемого стула, жена Базиля поднялась с места, процедила сквозь зубы нечто вроде: «Ну-ну, посмотрим еще…» — и, смерив на прощание пасынка совершенно непередаваемым взглядом, двинулась к выходу. Ее величавой осанке в эти мгновения легко могла бы позавидовать королева — особенно такая, которой предстоит дорога на эшафот.
Едва за Варварой Дмитриевной закрылась дверь, Базиль выдохнул с облегчением и повернулся к сыну.
— Я даже не знаю, что сказать… Ты ведь не… Ты же не видел ее во сне?
— Видел, — угрюмо ответил молодой человек. — Она утонула.
Тут Базиль уже во второй раз за последние несколько дней почувствовал, что весь его жизненный опыт вдруг стал бесполезен, как чемодан без ручки, и что ему остается только открыть рот и таращить глаза, как последнему ротозею. Он попытался спасти лицо, промямлив: «Ну, это… Однако… Гм… В сущности…», но все сущности поджали хвосты и куда-то улетучились. Однако справедливости ради все же стоит заметить, что хозяин дома отнюдь не утратил способности мыслить и что мыслям его, когда прошло первое изумление, никак нельзя было отказать в логике.
