— Я уполномочен сообщить вам, сударыня, — заговорил он нарочито официальным тоном, — что наш корабль почти готов. Мы отплываем в течение трех дней. Легенда — географические исследования… впрочем, вам она уже известна. Приказ подняться на борт может последовать в любую минуту, так что ваши вещи должны быть собраны. И вы должны находиться в условленном месте, — иными словами, дома, — а не самовольничать.
— Сразу же видно, Сергей Васильевич, что вы военный человек, — не удержалась Амалия.
— Зато вы уж точно из другого теста, — съязвил Ломов. Он был раздражен тем, что они еще не отплыли, а между ними уже начались разногласия, и не скрывал своего раздражения.
— Вы уверены, что стоит вам отдать приказ, и все, проблема решена. Но…
— Разумеется, я буду отдавать приказы, — отрезал Сергей Васильевич. — Потому что, сударыня, если вы об этом забыли, меня назначили главным. Я всегда вас предупреждал и повторяю еще раз: нас ждет вовсе не легкая прогулка. Я видел ваш послужной список. Раньше вы действовали, если можно так выразиться, в оранжерейных условиях. Вы работали в приличных странах, где, даже если вас схватят, вы знаете свои права и почти всегда сумеете выкарабкаться.
— А теперь мне предстоит увидеть неприличную страну? — По части язвительности Амалия могла кому угодно дать сто очков вперед.
— Страну? Хм. — Ломов скривился. — Я, сударыня, человек простой и скажу вам так: есть государства, а есть географические огрызки. То есть они тоже называют себя государствами, и вроде бы там есть законы, власть и все такое прочее, но… огрызок ведь не скроешь. Законы только для виду, власть препаскудная, развития никакого. Государства, знаете ли, развиваются, а огрызки так и валяются огрызками, только место занимают. Нуте-с, так сложилось, что один из таких огрызков имеет для нас некоторое значение. Раньше он вел себя тише воды, ниже травы, мы его не трогали, и он, само собой, не трогал нас. К сожалению, мы проворонили выдвижение известного вам лица, которое приняло сторону наших врагов. И ладно бы оно ограничилось тем, что произносило пылкие речи и вытягивало деньги из своих новых покровителей, но нет: оно предпринимало и продолжает предпринимать совершенно конкретные действия против нас. А на Востоке, Амалия Константиновна, если вас безнаказанно укусила одна шавка, все остальные начинают думать, что они тоже могут вас укусить и им ничего за это не будет. Много шавок могут доставить неприятности, поэтому лучше сразу же принять меры и разобраться с зачинщиком. Тогда остальные снова станут ручными и примутся наперебой вилять хвостами и преданно заглядывать в глаза. Я ясно изъясняюсь?
— Вполне, — ответила Амалия.
Ей было прекрасно известно, что глава Особой службы генерал Багратионов обсуждал с Ломовым сложившуюся ситуацию и Сергей Васильевич высказался совершенно определенно: «А что тут думать? Убить надо гада». Впрочем, Ломов обычно других советов и не давал (а их, кстати, у него не спрашивали).
— Могу ли я задать вопрос? — осведомилась Амалия.
— Попробуйте, но не обещаю, что стану на него отвечать.
— Правительство исчерпало все другие средства повлиять на… кхм, нашу будущую мишень? Мы пытались расположить его к себе?
— Амалия Константиновна, не надо думать, что наверху сидят идиоты, — скучающим тоном промолвил Ломов. — Разумеется, были попытки наладить отношения, и не одна, но они приводили только к еще большему ожесточению с той стороны. Запомните, госпожа баронесса: бесполезно пытаться подружиться с тем, кто мечтает стать рабом вашего врага.
— И даже деньги бессильны исправить ситуацию?
— Если бы деньги решали все, — усмехнулся Сергей Васильевич, — править было бы очень легко.
— Значит, остается только одно решение?
— Именно. Бешеную собаку приручать бесполезно, ее можно только убить. Чем мы с вами и займемся. — И Ломов сердечнейшим образом улыбнулся. — Молодчик, судя по всему, понимает, что за него возьмутся всерьез. Месяц назад он увеличил свою охрану, а недавно увеличил ее снова. Не удивлюсь, если она еще раз разрастется за то время, пока мы будем плыть к месту назначения.
Амалия нахмурилась. Раньше она была не в восторге от предстоящего ей задания, но теперь, надо сказать, оно нравилось ей еще меньше.
— У вас есть завещание? — осведомился Сергей Васильевич, как будто задавать такие вопросы было в порядке вещей.
— Разумеется, есть, — ответила Амалия.
— Вы еще можете отказаться.
— Я не отказываюсь в последнюю минуту, Сергей Васильевич.
— Ну так она еще не наступила, — хмыкнул Ломов. — Вы когда-нибудь думали о том, что можете отдать жизнь за свою страну или потерять здоровье и стать калекой и всем по большому счету на это будет наплевать? Ни одна газета о вас не напишет, да что там… о вас вообще никто никогда не узнает. Сослуживцы выразят свое сочувствие и исчезнут с вашего горизонта, а при самом худшем раскладе — выпьют на ваших поминках и разойдутся по домам. — Сергей Васильевич прищурился. — Скажите, вам никогда не хотелось подать прошение об отставке и уйти?
— Хотелось. Но потом… как бы это сказать… расхотелось.
— Почему? Вы ведь могли бы жить припеваючи без всяких приключений. У вас есть деньги, и вы ни от кого не зависите.
— Возможно, могла бы, — протянула Амалия. — Но это уже была бы не я. То есть я, но не совсем. — Она улыбнулась. — У вас талант вызывать на доверительные разговоры, Сергей Васильевич. Опасный вы человек!
— Рад, что вы это поняли, — ответил Ломов без намека на улыбку.
— А вы? — спросила баронесса Корф.
— Что — я? — Сергей Васильевич тотчас сделал каменное лицо.
— Вам никогда не хотелось оставить службу?
— Нет. Потому что здесь платят больше, чем в армии. И вообще, назовите мне другую профессию, для прикрытия которой снаряжают целую географическую экспедицию. Приятно, черт возьми!
— Я вам не верю, — спокойно ответила Амалия. — По-моему, вы гораздо лучше, чем пытаетесь казаться. И ваши мотивы куда выше материальных.
Несколько мгновений Ломов молчал и мерил свою собеседницу взглядом. Она коснулась темы, которую он предпочитал никогда ни с кем не обсуждать, и он колебался между желанием резко сменить направление беседы или все же дать Амалии договорить.
— Вы чертовски лестно обо мне думаете, — промолвил наконец Сергей Васильевич, качая головой. — Запомните, сударыня: переоценивать людей — большая ошибка. Конечно, я люблю свою работу. Только здесь я чувствую себя на своем месте, но если бы мои усилия не вознаграждали должным образом…
— Однажды с вас обещали содрать кожу заживо, — напомнила Амалия. — Вам достаточно было сказать одну фразу, чтобы спастись и вдобавок прилично заработать. Вы бы погубили несколько других человек, но что с того, вы-то остались бы живы. Как видите, милостивый государь, я тоже знакома с вашим послужным списком, так что не надо говорить мне, какими мотивами вы руководствуетесь.
