— Я читал Фета
[7], — решительно ответил молодой человек. — Поверьте мне, там не было ничего, хотя бы отдаленно похожего на мой… на наш сон.
Он поглядел на Оленьку, и она ответила ему благодарным взглядом.
— А вы, Ольга Кирилловна, что читали вечером? — спросил Ларион.
— Я не читала, — отозвалась девушка. — Я писала письмо Лике Чижовой, она сейчас в Ницце. Самое обычное письмо… там не было ничего, кроме новостей о наших общих знакомых.
Павел Иванович встряхнулся. Он был человек практического типа и не доверял мистике.
— Лучше бы вы, молодые люди, увидели во сне клад, — сказал он, изобразив на лице улыбку. — Читал я какую-то историю… в журнале, что ли? — как кто-то увидел во сне, где спрятан клад, и потом нашел это место. А у вас какие-то туманы… женщины мертвые… Как будто в Петербурге мало туманов!
— Нет, ну все же… — заговорила Елена Ивановна, не желая просто так сдавать свои позиции. — Лично я никогда не слышала, чтобы два человека видели один и тот же сон. В романах, кажется, такие вещи бывают, но мы же все прекрасно знаем, что романы — выдумка от первого до последнего слова и верить им нельзя.
— Сударыня, — начал Арсений, хмурясь, — если вы намекаете на то, что я лгу…
— Нет, Арсений Васильевич, я ничего такого не имею в виду, — ответила его собеседница. — Я думаю вот о чем: если вам с Оленькой приснился один и тот же сон, это ведь неспроста? Что-то ведь это должно значить, — прибавила она задумчиво. — Вот что я хотела сказать.
Разговор распался на череду бессвязных восклицаний. Все были смущены и озадачены случившимся, но никто не хотел признаться, что не знает, что и думать. В ход пошли самые фантастические объяснения, и в обсуждении то и дело вспыхивали, как искры, слова из лексикона провидцев и шарлатанов: «неизведанное», «психические связи», «ясновидение». Покачав головой, Базиль повернулся к Ломову.
— Вот, не угодно ли: теперь, стало быть, сны. А у меня душа не на месте. Я чувствую, что меня не в чем упрекнуть, и все же…
Так говорят, когда как раз есть в чем себя винить, мелькнуло в голове у Сергея Васильевича. Невиновные не оправдываются — хотя бы потому, что не знают за собой никакой вины.
— Все же, Сережа, я волнуюсь, — продолжал Базиль. — Я боюсь, что в следующий раз он поссорится с кем-нибудь и его убьют на дуэли. Я больше не хочу терять своих детей, — прибавил он изменившимся голосом.
— Не понимаю, к чему тебе мои советы, — буркнул Сергей Васильевич, пожимая плечами. — Ты ведь и сам знаешь, что надо сделать. Пусть он выйдет в отставку, пусть поселится в Петербурге. Назначь ему разумное содержание, чтобы хватило на квартиру, еду и его любезные книги. Мать оставила ему что-нибудь в наследство?
— Немного. Будь она богатой невестой, генерал не согласился бы на наш брак.
— Но у тебя же водятся деньги, — сказал Ломов с омерзительной военной прямотой. — Черт возьми, зачем мучить парня? Если он не может находиться в армии, пусть уходит оттуда. Я уж не говорю о том, что с твоими связями ты мог бы подыскать ему какое-нибудь место, чтобы он сам зарабатывал себе на жизнь.
— К сожалению, — медленно проговорил Базиль, — не все так просто. Да, не все так просто…
Похоже, хозяин дома прятался за этим выражением всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с какими-нибудь проблемами. Сергей Васильевич ощутил глухое раздражение, но тут то ли шестое, то ли сто шестое чувство заставило его повернуть голову. Перед ним стояла Варвара Дмитриевна, обмахиваясь веером, и глядела на него огненным взором королевы, на власть которой покусился уличный оборванец. «Вот чертова кукла! — с досадой подумал Ломов. — Уверен, во всем доме только она и злоумышляет против пасынка. Зря Базиль женился на деньгах — теперь его сыну придется всю жизнь за них расплачиваться».
— Мне показалось, Базиль, что вы обсуждаете что-то интересное, — сказала она с улыбкой, от которой могли завянуть цветы. — Разрешите к вам присоединиться?
— Детские воспоминания, — солгал Базиль, и по легкости, с которой он произнес эти слова, Ломов понял, что его собеседник привык врать жене и научился делать это виртуозно. — Золотое детство… мы были так дружны!
— Наверное, Базиль доставлял тогда много хлопот? — осведомилась Варвара Дмитриевна на редкость двусмысленным тоном.
— О, что вы, сударыня! — отозвался Ломов, сопроводив свои слова сердечнейшей улыбкой. — Абсолютно никаких!
Впрочем, человек, который всегда — и в детстве тоже — умел за себя постоять, имел полное право так говорить.
Когда Сергей Васильевич и его тетушка возвращались от Истриных в наемном экипаже, Евдокия Петровна, не удержавшись, спросила:
— Ты ведь тоже думаешь о них, верно?
— О ком? — буркнул Сергей Васильевич.
— Об Арсении и Оленьке. Почему они видели один и тот же сон?
— Тетушка, перестаньте, — проворчал Ломов с досадой. — Девушка начала рассказывать свой сон, а он объявил, что видел то же самое, чтобы она обратила на него внимание.
— Нет. — Евдокия Петровна покачала головой. — Может быть, я и стара, но кое в чем я все же разбираюсь. Оленька мила, но, по-моему, недостаточно мила, чтобы привлекать мужчин. Во всяком случае, Арсения она совершенно не интересовала. На вечере он даже не смотрел в ее сторону, он больше говорил с сестрой, Лизой и близнецами Шаниными. И он был совершенно искренен, когда уверял, что видел тот же сон, что и Оленька.
Ломов нахмурился. Он давно состоял в Особой службе и считал, что умеет распознать, когда человек говорит правду, а когда врет. Арсений не лгал, но Сергей Васильевич поймал себя на мысли, что лучше бы молодой человек лгал. Ломов не любил загадок, которые не мог разрешить.
— Приехали, тетушка, — сказал он вслух. — Вот ваша гостиница. Надеюсь, вы все же провели приятный вечер?
Глава 4
Туше
Клинки со звоном скрестились, выбив голубоватые искры. В следующее мгновение Ломов выбил шпагу у своего соперника и приставил острие к его горлу.
— Поздравляю, — промолвил Сергей Васильевич сухо, — вы труп.
Противник Ломова, — вернее, противница, потому что это была очаровательная молодая блондинка с золотисто-карими глазами, — с укоризной поглядела на него и пальцем отклонила от себя лезвие. Как и у всех учебных шпаг, острие этой было для предосторожности снабжено специальной насадкой, чтобы не ранить соперника.
— Не понимаю, — сказала баронесса Амалия Корф (потому что это была именно она).
— А что тут понимать? — пожал плечами Ломов, убирая шпагу. — Вы труп, вот и все.
— Два часа, — уронила Амалия, глядя на настенные часы. — И тем не менее я не понимаю, Сергей Васильевич. Позавчера за тот же промежуток времени вы убили меня 26 раз.
