Сергей Васильевич немного подумал.
— Пожалуй, я бы сказал, что это вполне в его духе, — проворчал он. — То есть ничего из того, что я о нем знаю, не противоречит вашей версии.
По правде говоря, Ломов испытывал облегчение от того, что Амалия смогла вполне убедительно разрешить мучившую его загадку — и в то же время ему было немного досадно, что он не смог сам додуматься до такого просто объяснения. Конечно, Арсений Истрин — обыкновенный неврастеник, вот он и навоображал себе невесть что.
— Могу ли я узнать, Сергей Васильевич, — негромко начала Амалия, — почему вас вообще заинтересовал этот случай?
— А вас бы не заинтересовало, если бы в вашем присутствии обсуждали сны и вдруг выяснилось, что два человека видели одинаковый сон в одно и то же время?
Амалия задумчиво прищурилась, и, увидев, как она улыбается, Ломов мысленно чертыхнулся и приготовился к худшему.
— Боюсь, что нет, — промолвила баронесса, тщательно подбирая слова. — То есть, возможно, я бы заинтересовалась… Но не настолько, чтобы данный факт оказал на меня влияние. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Я все прекрасно понял, сударыня, — отозвался ее собеседник, отвесив Амалии глубокий поклон. — Учту и приму к сведению.
Но баронесса Корф не обратила никакого внимания на его жалкую попытку подвести под разговором черту.
— Полно вам, Сергей Васильевич, — сказала она. — Выкладывайте.
— Что выкладывать? — спросил Ломов с невинным видом.
— Вам лучше знать, но полагаю, это как-то связано со снами. Вы слишком большой профессионал, Сергей Васильевич, чтобы описанный вами случай мог взволновать вас сам по себе. Думаю, до него было что-то еще. Я права?
Тут Ломову захотелось чертыхнуться уже вслух, но колоссальным усилием воли он сдержался. Он был так рассержен, что даже не обратил внимания на комплимент его профессионализму.
— Терпеть не могу мистическую дребедень, — выпалил он. — Ладно, ваша взяла. Когда я служил в полку, два офицера поссорились и решили стреляться. Вскоре один из офицеров стал жаловаться на то, что ему снятся кошмары и его не оставляет предчувствие, что он не жилец на белом свете. Ему верили, потому что было известно, что его противник стреляет без промаха, так что шансы того офицера были невелики. — Ломов поморщился. — Нет, тот, о ком я говорю, тоже умел стрелять, но ему было далеко до своего соперника. В общем, дуэль состоялась, и офицер, который жаловался на сны, выстрелил первым. Его противник был убит наповал. Вот, собственно, и вся история.
— Понимаю, — протянула Амалия. — Никаких снов не было. Он придумал их только для того, чтобы противник счел, что все уже предопределено, и расслабился. Чуть-чуть, но на дуэли этого оказалось вполне достаточно. А пока все толковали о его снах, ваш знакомый, вероятно, ходил в тир и упражнялся в стрельбе. Верно?
— Вы чертовски проницательны, — вздохнул Ломов. — Да, мы все поверили ему, как последние остолопы. И он действительно проводил в тире целые дни перед дуэлью. Эта история, госпожа баронесса, показала мне, как опасно верить в мистику и прочую чушь. Поэтому, когда вчера я услышал, что два человека видели один и тот же сон, у меня возникло ощущение, что меня опять каким-то образом хотят надуть.
— Нет, нет, Сергей Васильевич. Просто молодой человек оказался излишне впечатлителен.
— Полагаю, что так. Надеюсь, вы немного отдохнули, госпожа баронесса? — Ломов извлек из ножен шпагу. — Потому что сегодня я должен убить вас еще 8 раз.
— Ну, нет! — возмутилась Амалия.
— Не нет, а да. Нам поручено задание, которое во много раз сложнее тех, к которым вы привыкли. Учитывая все обстоятельства, нам сильно повезет, если мы оба вернемся домой. Поэтому я обязан сделать все, чтобы подготовить вас наилучшим образом… и не думайте мне возражать!
И он махнул шпагой, лезвие которой со свистом рассекло воздух. Амалия тяжело вздохнула и принялась натягивать перчатки.
Глава 5
Чердак
— Нет, нет, — сказала Лиза. — Ни к чему брать другую пьесу. «Женитьба» мне нравится, и вообще это такая вещь, которую можно играть где угодно. Конечно, не нужно ставить ее целиком, — продолжала девушка, вертясь перед зеркалом, — я думаю, достаточно сцен Агафьи с теткой и свахой и, может быть, эпизода с Подколесиным.
Оленька вздохнула. Через несколько дней Левашовы устраивали у себя вечер, и Лиза решила, что представление отрывков из пьесы только его украсит. Оленька знала, что сестра предназначает для себя главную роль, но все же отважилась спросить:
— А кто сыграет Агафью, ты?
— Конечно. Маша будет свахой, а ты — теткой.
— Я не хочу быть теткой, — упрямо проговорила Оленька, и ее губы дрогнули. — Я хочу быть Агафьей Тихоновной.
— Ты не можешь быть Агафьей Тихоновной, — сказала Лиза с неудовольствием, и в ее голосе прорезались неприятные металлические нотки.
— Почему не могу?
— Потому что, — ответила Лиза, отворачиваясь от зеркала. — Но если захочешь выдумать какой-нибудь глупый сон, я не стану тебе мешать, — добавила она со смешком.
— Я ничего не выдумывала! — вскинулась Оленька.
— Какая ты смешная, — вздохнула старшая сестра. Она открыла гардероб, достала несколько платьев и стала прикладывать к себе перед зеркалом, поворачиваясь то так, то эдак.
— А ты злая, — мрачно сказала Оленька, грызя ногти, что у нее всегда являлось признаком сильного волнения. — И зеленый цвет тебе не идет, — добавила она мстительно, имея в виду платье, которое Лиза сейчас разглядывала.
Горничная Соня доложила, что приехала Мария Васильевна Истрина, и Оленька, забыв обо всем, устремилась в гостиную, к подруге.
— Странно, иногда назовешь человека полным именем — и это сразу же как-то его старит, — рассеянно заметила Лиза. — Что за секреты у Машеньки с моей любезной систер?
Соня озадаченно заморгала. Она была некрасивая, ширококостная, с волосами и ресницами пепельного оттенка. Соня служила у Левашовых уже год, но так и не смогла до конца привыкнуть к манерам некоторых членов семьи.
— Я не знаю, Елизавета Кирилловна… Они мне не говорят.
— И зеленый мне не к лицу? — совершенно нелогично осведомилась Лиза.
— Вам все к лицу, барышня, — пробормотала Соня.
— Полвека назад одевались не так, как сегодня, — вздохнула девушка, бросая платья на кровать. — Прибери здесь все.
Она поправила прическу и, выйдя из спальни, направилась в гостиную, но вошла не сразу, а остановилась у дверей таким образом, чтобы слышать разговор сестры с гостьей.
— Лиза не верит, что я видела сон, — сказала Оленька.
— Какая разница, верит она или нет, — отозвалась Машенька. Она дружила с младшей сестрой и недолюбливала старшую, которая всегда затмевала ее саму. — Брат все утро говорил о тебе. Ты и впрямь его заинтриговала! А на Лизу внимания не обращай. Мало ли что она говорит…
