— Причину смерти установили? — спросила Рита, сглотнув неприятный комок в горле: несмотря на то что ей не раз случалось посещать места преступлений, она так и не смогла привыкнуть к виду крови, а ее из Марка вылилось предостаточно — на деревянном полу застыла приличных размеров темная лужица.
— Судя по всему, удар об эту самую печку, — со вздохом ответил Женька. — Точнее, много ударов.
— И, конечно же, ударился он не сам?
— Смотри сюда. — Фисуненко склонился над телом, указывая на запястье Саблина, на котором явственно отпечатались следы наручника. — Очевидно, его приковали к вот этому самому крюку в стене — видишь, она вырван «с мясом»? Похоже, парню удалось освободиться, но попытку вырваться на свободу пресекли… таким вот образом.
— Тот, кто это сделал, должен обладать недюжинной силой, — заметила Рита.
— Ну, тут не нужно быть Шварценеггером, — возразил Фисуненко. — Но ты права в одном: скорее всего, бил мужик. Возможно, он даже не хотел убивать — просто так вышло? Саблин был парнем не слишком мощным, да и просидел он тут минимум недели две. Значит, был ослаблен. Один хороший удар…
— Кому принадлежит дом? — спросила Рита, желая сменить тему: пусть подробностями гибели несчастного Марка занимаются те, кому положено по должности, а ей вовсе не хотелось в этом разбираться. Она изо всех сил старалась не смотреть в ту сторону, где располагалось тело, но ее взгляд, помимо воли, все время устремлялся туда. Рита боялась, что еще долго мертвое лицо Марка Саблина будет стоять перед ее внутренним взором.
— Судя по показаниям соседей, — ответил на ее вопрос Фисуненко, — домом владеет семейство, которое не кажет сюда глаз уже лет десять. Раньше здесь проживала старушка. После ее смерти дом перешел к ее сыну. Он вступил в права наследования, но появился всего один раз — забрать кое-какие вещи. С тех пор дом стоял запертым, пока… Да что я тебе рассказываю? Давай-ка с ними поболтаем!
Муж и жена Кринкины сидели на лавочке снаружи дома, прижавшись друг к другу, словно в поисках утешения и поддержки. На их лицах застыло почти одинаковое выражение — смесь удивления и ужаса. Едва Женька обратился к ним, женщину будто бы прорвало.
— Боже мой, мы и подумать не могли, что в доме труп! — затараторила она, выпучивая глаза, что делало ее здорово похожей на выброшенную на берег рыбу, которой катастрофически не хватает воздуха. — Такие милые люди, такие приятные…
— Погодите, вы о ком сейчас — о владельцах недвижимости? — уточнила Рита.
— Да нет, о жильцах! — замотала головой Кринкина. Похоже, из двоих супругов она была наиболее адекватной: ее муж, казалось, находился в прострации и плохо соображал, что происходит. — Такие симпатичные люди, муж и жена…
— Вы хотите сказать, что собственники дома сдали им его на какой-то срок?
— Ну да, сдали.
— Ничего они никому не сдавали, — прошептал Женька в ухо Рите. — Владельцы — ни сном ни духом! Я им звонил, и они едут сюда.
— Как выглядели эти «съемщики»? — поинтересовалась Рита у Кринкиной. — Они представились?
— Полина и Вадик. Полина такая невысокая, стройная, рыженькая, а муж ее, Вадик… он такой, тоже не шибко высокий, но крепкий. Еще борода у него.
— Бывший военный он, — неожиданно подал голос муж соседки.
— С чего вы взяли? — насторожился Женька.
— Да так, показалось. Глазами зырк-зырк, как будто к опасности привык, реакция хорошая… Но самое главное — медальон на шее, жестяной такой, — мужчина нарисовал в воздухе прямоугольник. — На них имя и номер части пишут.
— Вы с ним разговаривали? — спросила Рита.
— Он не больно-то разговорчивый был, — покачал головой Кринкин. — Все больше кивал или головой мотал. Я так думаю, он контуженый, что ли?
— Почему контуженый?
— Он заикался и немного головой подергивал — короче, я решил, что контузия у него. Не спрашивал, конечно, неудобно ведь…
— А вот Полина разговорчивая, — вставила Кринкина. — Все мне про себя рассказала — и как с мужем познакомилась, и почему за город решили переехать.
— И почему же? — спросил Фисуненко.
— Ребеночка они хотели, да все не получалось. Оба вроде бы здоровые, вот и решили на чистый воздух податься, чтоб, значит, ребеночка заделать… Неужели Полина с Вадиком — убийцы?
— Похоже на то, — неохотно ответил Женька: меньше всего ему хотелось обсуждать дело с возможными свидетелями. — Сможете нашему сотруднику подробно описать внешность этих Полины и Вадика?
— Думаю, да, — кивнула Кринкина. — Во всяком случае, Полинину — мы с ней частенько болтали… А правда, что покойник — известный артист?
Когда они вернулись в дом, следственная бригада уже закончила работу.
— Есть что-нибудь? — спросил Фисуненко у эксперта.
— Отпечатки — по всему дому, — ответил тот. — Как приедут владельцы, надо у них снять на всякий случай. Не факт, что это нам что-то даст: где гарантия, что пальчики убийц имеются в базе?
— Ну, таких гарантий тебе и сам господь бог не даст! — хмыкнул Женька. — А еще что-то есть?
— Так, пара рыжих волосков.
— Соседи говорят, что женщина была рыжая, — заметила Рита.
— Посмотрим, что можно из этого выжать, — вздохнул эксперт. — Ну, мы поехали! Дело-то вам поручат?
— Поживем — увидим.
Когда эксперт вышел, Фисуненко прошелся по комнате. Тело Саблина вынесли, но брызги крови на стене и печке, а также лужица на полу не давали забыть о том, что здесь произошло.
— Не нравится мне это, — бормотал он себе под нос. — Ох, как не нравится!
— А уж обо мне и говорить не стоит! — воскликнула Рита. — Я думала, что имею дело с неуравновешенным поклонником или, на худой конец, бывшим членом группы, недовольным тем, что его смогли так легко заменить, а выходит…
— Выходит, что Саблин не имеет отношения к запугиваниям твоих клиентов, — закончил за нее Женька. — Но меня не это беспокоит.
— А что?
— Тебе не кажется что все это как-то неестественно?
— Разумеется, кажется, — убийство не может быть естественным!
— Да я не об убийстве.
— А о чем тогда?
— Об этих Полине с Вадиком. Рыжие волосы, борода…
— Думаешь, ряженые?
— Надо подождать результатов экспертизы, чтобы знать наверняка, но чутье подсказывает мне, что они хотели, чтобы их запомнили!
— А мне вот непонятно, зачем они держали Марка в заложниках, не требуя выкупа?
— Хороший вопрос.
Следуя примеру приятеля, Рита тоже прошлась по комнате. Ничего, за что можно зацепиться, она не заметила. На стенах висели несколько старых плакатов, на полочке в углу примостилась икона, не представляющая материальной ценности, — новодел, купленный в одном из церковных ларьков. На полу — потрепанный половик, выцветший от времени и солнечного света.
