— О, только не говорите, что они тоже погибли в пожаре!
— Как ни удивительно, так оно и есть.
— Кто были эти пациенты, можете мне рассказать?
— Конечно.
— И еще, доктор, сохранились ли у вас их личные дела? Я хотела бы на них взглянуть.
Выйдя из корпуса, Рита подняла глаза к небу: над ее головой неумолимо сгущались тучи, и она с тоской подумала о безрадостном возвращении в столицу по мокрой дороге с беспрерывно работающими «дворниками». Похолодало, как часто случается перед дождем, и Рита поплотнее запахнула кардиган, поежившись от неприятного предвкушения. И тут ей пришла в голову одна мысль. Оглядевшись, она быстрым шагом направилась к безлюдной аллее. По дороге ей лишь однажды встретился странного вида мужчина в пижаме с наброшенным поверх нее ватником, который, однако, не сделал и не сказал ничего пугающего и, окинув ее напряженно-внимательным взглядом, продолжил свой путь.
«Сараюшка» дворника вполне соответствовала своему названию: кособокое дощатое строение в самом конце аллеи, как и предупреждал Степан Антонович. Еще издали Рита услышала монотонный стрекочущий звук работающей бензокосы. Дворник обрабатывал зеленый газон вокруг сарая. Рите пришлось несколько раз окликнуть его по имени-отчеству, пока мужчина наконец не расслышал ее.
— А-а, адвокат! — проговорил он, выключая косу и кладя ее в траву. — Нашли главного-то?
— Нашла, — кивнула Рита. — Только мне показалось, что Максим Сергеевич был со мной не до конца откровенен.
— Да неужто? — с сарказмом переспросил дворник.
— В частности, — ничуть не смущаясь, продолжала она, — он сказал, что сестра моего доверителя погибла во время пожара. Но потом я поговорила с ее лечащим врачом, и мне…
— Вранье!
— Что, простите?
— Вранье, говорю, — не могло там быть ничьей сестры, это уж как пить дать!
— Почему вы так говорите?
Рита поняла, что не зря решила снова поболтать с дворником: похоже, чутье ее не обмануло!
— У меня зять в пожарной охране работает — он рассказывал, что в корпусе угорели одни мужики. Баб не было — если хотите, спросите у зятя!
— А сами вы, значит, тел не видели?
— Бог миловал, не видел. У меня тогда спину прихватило, и я две недели с койки встать не мог. Спасибо соседке, она травки всякие знает…
— Степан Антонович, давайте потом про соседку, ладно? — взмолилась Рита. — Что вам зять рассказал?
— А что рассказал? Только про то, что мужиков они вытащили да штабелями во дворике уложили. Все были мертвее мертвого — видать, задохнулись. А как не задохнуться-то? Ночь ведь, все спали…
— Ну выходит, не все, — возразила Рита. — Ведь возгорание произошло из-за того, что кто-то закурил, вопреки запрету!
— Это вам главный сказал?
— А что?
— Знаете, вам лучше с зятем моим поговорить, он вам все расскажет. Хотите телефончик?
Детский дом «Родничок» располагался в шестидесяти километрах о столицы и, по мнению Евгения, оказался далеко не из худших. Территория большая, зеленая, особенно в это время года, повсюду клумбы с цветами и низенькие фигурные ограды. Детская площадка с красочными скульптурами животных и отлично оборудованная спортивная — видимо, у дома богатые спонсоры, ведь вряд ли всю эту роскошь руководство заведения позволило себе за государственный счет!
Директриса «Родничка» с первого взгляда тоже производила приятное впечатление. Благообразная дама лет пятидесяти, она определенно удивилась, когда Евгений продемонстрировал ей свое удостоверение и назвал имя Елены Свирской.
— Господи, да ведь уже несколько месяцев прошло! — воскликнула она, качая головой. — Мне казалось, там все ясно!
— Простите, «там» — это где? — поинтересовался заинтригованный Фисуненко. — И о каких месяцах вы говорите?
— Так вы не по делу о пожаре?
— О каком пожаре?
Директриса поведала ему об обстоятельствах, которые были ей известны. На самом деле знала она не так уж и много — только то, что рассказал главный врач психиатрической больницы, который, несмотря на то, что Елена Свирская давно не являлась воспитанницей детского дома, счел необходимым поставить его руководство в известность о произошедшей трагедии. Евгений подумал, что это вряд ли был жест доброй воли: скорее всего, ему требовались документы, подтверждающие, что у Елены нет родственников, потому-то он и связался с директрисой. Вслух, однако, он своих догадок высказывать не стал. С одной стороны, возможно, следовало извиниться за беспокойство и ретироваться, ведь если Елена мертва, то они с Марго взяли неверный след, и все эти поездки, включая Ритин визит в Республику Беларусь, не имели смысла. Но что-то заставило Евгения продолжить расспросы.
— Скажите, Джамиля Юлдусовна, как давно вы руководите «Родничком»?
— Одиннадцать лет уже, — не скрывая гордости, ответила та. — А почему вы спросили?
— Хотел понять, насколько хорошо вы знали Елену.
— Отлично знала, представьте себе! Дело в том, что директорствую-то я одиннадцать лет, но «Родничку» посвятила добрую половину жизни, пришла почти сразу после окончания университета… ну, тогда еще института.
— Получается, вы были знакомы с Еленой с самого ее детства?
— И с ней, и с братом ее, со Стасиком.
— О, да вы даже имя его помните!
— Забудешь тут, когда такое с ними произошло! — развела руками Тураева. — Слава богу, не каждый день наши воспитанники убивают людей — во всяком уж случае, не в двенадцать лет! Хотя, честно вам признаюсь, от Лены вполне можно было ожидать чего-то подобного.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, она была странной девочкой, мягко говоря. Как и ее братишка, между прочим. Только он никого не беспокоил, сидел себе в уголке, как загнанный зверек. Мы поначалу их жалели обоих: все-таки они остались без родителей, каких-никаких, такой ужас пережили… Лена вела себя тише воды, старалась всем понравиться и тем подкупала воспитателей. Но потом она начала потихоньку себя проявлять.
— И в чем же это выражалось?
— Девочка была, как выяснилось, весьма авторитарной. В этом возрасте дети обычно общительны и дружелюбны, они с удовольствием устанавливают контакт со сверстниками. Но не Лена. Эта девочка обладала совершенно взрослыми мозгами. Она сразу сообразила, что в нашем доме всем заправляют взрослые, поэтому она изо всех сил старалась завоевать наше расположение, тогда как воспитанники от нее просто на стенку лезли. За несколько недель она выстроила настоящую стену между собой с братом и остальными детьми, и никто не смел к ним приблизиться. По первости я посчитала, что так она пытается защитить Стасика, ведь он, ввиду своего заболевания, легко мог стать жертвой жестоких детских шалостей, однако позже стало очевидно, что Лена просто желает владеть им безраздельно.
