— Мы закончили, — объявил Антон. — Скажите что-нибудь, Стас!
— Что сказать?
— Отлично! — кивнул молодой человек, услышав голос через наушник: люди, сидящие в фургоне снаружи, подтвердили отличную слышимость. — Вы не сможете слышать нас, зато мы не пропустим ни слова. Теперь отдыхайте, пока за вами не придут. Да, и постарайтесь не задеть микрофон, ладно?
Он вышел, и Рита со Стасом остались наедине. Она решила, что можно вернуться к прерванной беседе:
— Что ты имел в виду, Стас, когда спросил, как я так могу?
— Как ты можешь испытывать такие чувства… к другим? К Варе, к Игорю, ко мне?
— Стас, ты можешь выражаться яснее?
— Что ты ощущаешь, когда любишь кого-то, заботишься?
— Странный вопрос! Это же очевидно…
— Ничего не очевидно! Как сделать вид, если на самом деле ничего не чувствуешь?
— Неужели тебе не страшно? — растерянно спросила Рита.
Стас вытянул перед собой руки, прижав кулаки друг к другу, демонстрируя шрамы на запястьях.
— Смотри сюда, — сказал он, — я сделал это сам, ты ведь знаешь?
— Да, но…
— У меня есть возможность помочь кому-то, ведь твоя подруга из-за меня попала в эту передрягу!
— Так ты из чувства вины, что ли?
— А почему еще? Я никому не могу вернуть то, что они дают мне — тебе, родителям… Варя обо мне заботилась, а я не могу ей отплатить ничем, кроме как сделать то, что должен!
— Но ты любил родителей, Стас, ты даже пытался убить себя из-за того, что они умерли…
— Потому что остался один! — перебил он зло, взмахнув рукой прямо у нее перед лицом. — Я не знал, как жить дальше, ведь они всегда были рядом, готовые помочь, поддержать, подсказать… Я ни разу не сказал матери и отцу, что люблю их, а ведь они, оказывается, сделали для меня гораздо больше, чем обычные родители! Они буквально спасли меня, вылечили, дали образование… А я что для них сделал?
— Ты был рядом! — пробормотала Рита потрясенно. Она и подумать не могла, что под внешне флегматичной оболочкой бушуют такие страсти, и сейчас не знала, как себя вести. Рита была одновременно и уязвлена признанием друга детства, и опечалена, начиная понимать, каково ему приходится. Она сталкивалась с таким впервые, но пыталась провести аналогию со слепым человеком: как объяснить незрячему, что мир полон красок, если он не может их видеть?
— Ты был рядом, — повторила она. — Им этого было достаточно. Они потеряли родного сына и сосредоточили на тебе всю любовь, которая осталась невостребованной. Возможно, не случись в их жизни трагедии, они не сумели бы тебе помочь, но все произошло так, как произошло. Пусть с твоей стороны это не было любовью, но ты… ты же испытывал к ним благодарность? Да и как определить, где благодарность, а где любовь, ведь люди разные! Ты — хороший человек, ты не совершаешь дурных поступков…
— Это не оттого, что я хороший, — снова прервал ее Стас, но она видела, что он уже не злится. — Просто я знаю, как надо поступать, вот и все! Знаю, как правильно, чего ожидают от меня другие. Если я не могу предугадать их ожиданий, я предпочитаю ничего не делать. Но это не всегда прокатывает, вот ведь как! Большинство поступков продиктованы не долгом и правилами, а чувствами. Что делать, если у меня их нет? Я ощущаю боль, жар, холод и злость — это то, что мне ясно. Остальное выше моего понимания, Марго! Ты теперь возненавидишь меня? За то, что я такой… ненормальный?
Рита поднялась и подошла к нему. Стас смотрел на нее, как частенько смотрят собаки или маленькие дети — словно в ожидании удара и все же в надежде на ласку. Перед ней снова был маленький мальчик, с которым она познакомилась много лет назад, потерянный и одинокий.
— Ты не ненормальный, — мягко произнесла она, беря в руки его лицо, как, случалось, делала это с племянниками, пытаясь утешить. — Я знаю, какой ты — добрый, талантливый… У тебя есть проблемы, но ты с ними борешься, и со временем все получится, вот увидишь!
— Ты думаешь, я такой же, как она… как моя сестра, да? Она ничего не чувствует. Она убивает людей, не испытывая при этом ни угрызений совести, ни жалости, как животное, которое освобождает территорию для охоты от конкурентов!
— Ты — не она! — воскликнула Рита возмущенно. — Ты никого не убил и никогда не смог бы, я тебя знаю!
— А я — нет, — тихо проговорил Стас, опускаясь на стул. — Я понятия не имею, кто я! Я находился рядом с сестрой столько времени, но едва обратил на нее внимание, а ведь она спасла мне жизнь!
— Скорее всего, они с подельником все это разыграли, а на самом деле Елена ничем не рисковала.
— Неважно! — отмахнулся он. — Наверное, архангел Михаил мог сойти на землю и присесть рядом со мной, а я и внимания бы не обратил… Поэтому я должен пойти на этот обмен, понимаешь? Хоть что-то сделать для хорошего человека, который проявил ко мне участие… И будь что будет!
Стас сидел на скамейке уже минут двадцать, но его телефон молчал. Он не видел своих сопровождающих, но решил полностью им довериться: в конце концов, ребята, наверное, знают, что делают? Стас старался не крутить головой, чтобы не вызвать подозрений у похитителей Вари, но невольно обшаривал глазами небольшую площадь в надежде увидеть тех, кто должен позаботиться о его безопасности. Он не был честен с Марго: на самом деле он испытывал страх, но пытался этого не показать — она и так переживает, не хватало еще усугублять. А кто бы не боялся? Судя по всему, Коломиец — страшный человек, да и Елена… Стас не хотел думать о ней, но старшая сестра не шла у него из головы с той самой минуты, как он узнал о ее существовании. Если верить Рите и ее другу из следственного комитета, она — сумасшедшая убийца…
Кто-то подошел со стороны газона, расположенного у него за спиной. Это оказался молодой парень среднеазиатской наружности в спецодежде — очевидно, один из тех, что собирает тележки на колесах снаружи торгового центра и отвозит внутрь. Он молча приложил палец к губам и протянул Стасу бумажный пакет и мятый клочок бумаги. «Снимай микрофон и клади вместе с телефоном в пакет, — было написано на нем. — Молчи: «чебурек» у меня на мушке, одно слово, и он труп!» Выбора не оставалось. Он выполнил инструкции и протянул пакет гастарбайтеру. Тот молча принял его, сунул Стасу дешевую «Нокию» и быстрым шагом направился в сторону торгового комплекса тем же путем, каким пришел. Раздался звонок.
— Какого хрена этот фургон тут встал? — разозлился Антон. — Здесь парковка запрещена, вон же знак!
— Не кипишись, сейчас отъедет, — попытался успокоить его старший коллега. — Все равно «клиент» молчит, значит, ничего особенного не происходит!
— Нет, я сам схожу — скажу, чтоб отогнали!
— Ну, сходи, сходи, раз тебе неймется…
— Мы его потеряли!
Этими словами встретила Фисуненко Рита, кинувшись ему навстречу.
— Знаю уже, знаю, — поморщился он. Только упреков сейчас и не хватало! Вот так всегда: планируешь, планируешь, а потом вмешивается случай… С другой стороны, может, и не случай. Что, если тот дурацкий фургон, загородивший обзор парням из наружного наблюдения, не совпадение?
