— Женька, почему ты молчишь? — теребила его Рита. — Как вышло, что Стас отдал кому-то свой телефон и снял микрофон?!
— Слушай, мать, не лезь ко мне сейчас, ладно? — рявкнул он, отрывая ее руки от своего плеча. — Позволь нам делать свою работу, а ты… ты давай возвращайся-ка в офис, или домой, или… Короче, займись чем-нибудь, лады? Не путайся под ногами. Когда я что-нибудь узнаю, то сразу тебе позвоню!
— Каким образом, черт тебя подери, ты собираешься что-то узнать?! Теперь, когда все потеряно…
— Я разберусь, ясно? Но только если ты перестанешь мне мешать!
Рита впервые видела старого приятеля в таком гневе: он действительно злился на нее. Тот, кто близко его не знал, мог подумать, что ничего особенного не происходит, но она-то знала его преотлично! Рита чувствовала себя беспомощной. Она собственными руками отправила Стаса в руки к двум сумасшедшим маньякам, а он, наверное, до сих пор надеется, что «наружка» работает… А на самом деле они понятия не имеют, что делать!
Видимо, заметив ее смятение, Фисуненко смягчился.
— Послушай, Марго, не падай духом, — сказал он, беря ее за холодные, как ледышки, руки. — Я все решу! Отправляйся-ка ты домой, отдохни и жди от меня вестей.
— Каких вестей?
— Хороших!
Голос Евгения звучал так уверенно, что Рита тоже невольно поддалась его оптимизму. Может, все и вправду не так плохо?
— Ладно, — вздохнула она, — я уеду! Только и ты не обмани — позвони, как только что-то узнаешь, хорошо?
— Хорошо, хорошо… Иди уже давай!
Выйдя на улицу, Рита огляделась. Оказывается, уже поздно, а она и не заметила, как пролетело время! Часы показывали без четверти девять. В офис ехать не имело смысла — она все равно не сможет работать над другими делами, пока самое важное не закончено. Домой… Там мама, она обязательно начнет расспрашивать, что да как… В любом другом случае Рита поехала бы к Варьке, но проблема в том, что жизнь подруги сейчас висит на волоске, как и жизнь Стаса! Так куда же ей идти?
Поколесив по центру какое-то время, она вдруг обнаружила, что находится рядом с «Гелиосом». Надо же, как будто машина сама привезла ее к отцовскому театру! Или она подсознательно устремилась туда, где всегда чувствовала себя хорошо, несмотря на незримое присутствие мятежного духа Синявского? Удивительное дело, но и в то время, когда Григорий Сергеевич был жив, Рита чувствовала себя в «Гелиосе» комфортно, несмотря на их непростые отношения. Сколько времени она провела здесь, ведя отцовскую бухгалтерию, занимаясь его делами! С тех пор как Игорь возглавил «Гелиос», они провели там немало счастливых часов. Правда, с тех пор, как она застукала мужа с чужой женщиной в отцовском кабинете, театр несколько поблек в ее глазах. Как будто бы предал ее. Странно так думать: как здание может быть виновато в том, что человек повел себя тем или иным образом? И все же Рите было неприятно. Но отчего-то сегодня — именно сегодня — она приехала сюда!
Захлопнув дверцу машины, Рита зашагала к главному входу. Она по-прежнему носила в сумочке ключ от всех дверей, включая дверь кабинета отца, хоть и порывалась несколько раз с той самой злополучной ночи выкинуть его, к чертовой матери. Не смогла. Что ж, теперь пригодится: раз ей не хочется ехать ни домой, ни в офис, она посидит здесь, выпьет кофе, побудет наедине со своими мыслями в ожидании звонка от Женьки. Байрамов, скорее всего, давно ушел: насколько она помнила, спектаклей в ближайший месяц не ожидалось, ведь труппа собиралась на гастроли. Если, конечно, он снова не решил «пошалить».
Открыв дверь, Рита вошла в вестибюль. На нее обрушилась тишина — гулкая и звенящая, какая бывает в больших, просторных помещениях с высокими потолками. Нарушал эту тишину только стук ее каблуков по плиткам пола, когда Рита шла по коридору в сторону отцовского кабинета.
— Простите, я могу вам помочь? — услышала она голос и обернулась. Из-за угла вынырнул мужчина в форме охранника. Она видела его впервые.
— Вы ведь Маргарита Григорьевна, да? — продолжал мужчина, приближаясь. — Я видел ваше фото в кабинете.
— А вы, простите…
— Константин, новый охранник.
— Новый? — удивилась Рита. — А старый где?
— Не знаю, я здесь первый день. Вернее, первую ночь.
— А Игорь… Игорь Исханович здесь?
— Ушел в восьмом часу. Репетиция закончилась в шесть.
— Ясно. Я пришла поработать с кое-какими бумагами в кабинете.
— Хорошо, я буду здесь. Если что…
— Спасибо, Константин.
— Открыть вам кабинет?
— У меня свой ключ.
— Ну, тогда приятного вечера!
Войдя, Рита удивленно застыла на пороге: отцовский диван, обитый кремовой кожей, которым он так гордился, исчез. Все остальное вроде бы оставалось на своих местах, но массивный предмет мебели, занимавший большую часть кабинета, отсутствовал, и это сразу делало помещение пустым.
— Константин! — позвала Рита, высунувшись в коридор.
Охранник подошел.
— Проблемы?
— Вы случайно не в курсе, куда подевался диван из кабинета?
— Э-э, нет… Видите ли, я же уже сказал, что только сегодня приступил к…
— Хорошо-хорошо, извините! Это не имеет значения — может, он сломался или Игорь решил сменить обстановку… Короче, все нормально.
Озадаченный охранник удалился, а Рита вернулась в «осиротевший» без дивана кабинет. Она подошла к кофемашине, засыпала в нее зерна из пакета, который Игорь держал в ящике стола, налила воды из фильтра и нажала на кнопку. Аппарат недовольно заурчал. Рита уселась в кресло, еще хранившее, как ей показалось, тепло тела Игоря. Она положила телефон на стол и уставилась на него, как будто ее нетерпение способно было передаться устройству и оно заставило бы Женьку позвонить и сообщить хорошие новости.
Стас медленно приходил в себя. Он пытался вспомнить, что произошло после того, как он обменялся телефонами с пареньком из торгового комплекса. Едва тот удалился, раздался звонок. Знакомый голос приказал взять сумку и следовать к складским помещениям, расположенным на территории комплекса, причем он конкретно указал, каким путем нужно идти. Возражения не допускались. Стас и сам понимал, что, скорее всего, для «наружки» он потерян. Оставалась слабая надежда, что они «срисуют» его визуально.
Вот теперь ему стало по-настоящему не по себе. Он думал даже не о смерти, а о том, что может оказаться во власти незнакомых опасных людей, которые вольны сделать с ним все, что захотят. Стас сказал Рите, что не боится. Он солгал. Если бы такое произошло с ним еще год назад, то была бы правда: тогда Стас еще не научился ценить жизнь. Он думал, что никому нет до него дела, но теперь все переменилось. У него есть цель, любимое дело и люди, которым он небезразличен. Пусть сам он не может в полной мере ответить на их доброе отношение, но зато вполне способен его оценить. Он больше не одинок. И вот, когда все более или менее наладилось, происходит такое!
