Вчетвером они направились к коттеджу и на этот раз двигались не так резко, менее агрессивно.
Бо постучала в дверь, Рейчел и Соломон ждали рядом.
– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил напарницу Соломон.
– С голоду подыхаю.
– И я тоже. – Соломон устало потер лицо. – Ничего не соображаю.
Они следили за тем, как Бо снова и снова стучит в дверь.
– Если Бо нужен новый сюжет, то вот он. Ясное дело – безумие, причем еще невиданного сорта, – сказала Рейчел.
– Она не согласится на разговор, – сказал Соломон, следя за дверью.
– Ты же знаешь Бо.
Да, он ее знал. Она способна убедить и того, кто изначально был решительно против съемок и не позволял включать камеру, все-таки поговорить с ней. То есть когда она этого действительно хочет. Те трое на кладбище, кто отказался дать интервью, не были так уж важны, вот Бо и не настаивала. Соломон и Рейчел обычно следуют за Бо без особых возражений, но сегодня ее стиль изменился, и сильно изменился: она мечется, хватается то за одно, то за другое, плана пока нет.
Лора появилась в окне, но дверь открывать не стала.
– Скажи ей, чтобы отдала Мосси, – громко потребовал Джо.
Он запихал кулаки в карманы, видно было, как беспокойно шевелятся пальцы. Плохо старику. Такой был тяжелый день, схоронил брата и единственного друга. Весь день вне привычной зоны комфорта, нарушение распорядка, не прерывавшегося на протяжении полувека. Его мир рухнул. Он измучился за день и хотел одного: получить обратно свою собаку и вернуться в безопасное убежище, домой.
– Откройте, пожалуйста, дверь, нам нужно поговорить, – повторяла Бо.
Лора смотрела в окно – прямо на Соломона.
И все обернулись и стали смотреть на Соломона.
– Скажи ей! – велела Бо.
– Что сказать?
– Она смотрит на тебя. Скажи ей, что все в порядке. Мы только поговорим.
– Джо ждет свою собаку, – честно сказал Соломон.
Рейчел усмехнулась.
Лора отошла от окна.
– Умеешь ты… – проворчала Рейчел. Оба они только что в обморок не падали от голода.
Джо занес кулак и собрался крепко стукнуть в дверь, но вдруг она сама собой распахнулась – Мосси выскочил, и дверь закрылась за ним.
Джо сердито пошел прочь, Мосси возбужденно скакал вокруг, совался под ноги.
– Я позвоню Джимми, – пробурчал Джо. – Он с ней разберется.
– Погоди, Джо! – крикнула ему вслед Бо.
– Оставь! – не выдержала Рейчел. – Я умираю с голоду. Вернемся в гостиницу. Поедим. Нормальную еду. Мне пора позвонить Сюзи. А потом уж планируй что хочешь. Серьезно тебе говорю.
Рейчел редко выходила из себя, разве что ей снимать мешали: кто-то на заднем плане корчил рожу или Соломон неудачно въезжал микрофоном в камеру. И уж если Рейчел сердилась, все понимали, что с ней лучше не спорить. Бо и сама знала, что всех замучила.
И она уступила – ненадолго.
Вернувшись в гостиницу Гуган-Барры, Соломон и Рейчел молча накинулись на обед, пока Бо рассуждала вслух:
– Том, очевидно, про эту девушку знал, согласны? Это он проверял места вокруг колодца, его обязанность, по нескольку раз в неделю наведывался к колодцу. Невозможно приехать к колодцу и не увидеть коттедж. И огород, и козу, и кур. Просто немыслимо. И полки в коттедже, и та книга, которую купила Бриджет. К тому же и Мосси ее узнал, то есть Том брал его с собой.
– Мосси – собака. – Соломон произнес первые слова за десять минут с тех пор, как им подали обед. – Бродит сам по себе. Мог случайно с ней познакомиться.
– Допустим.
– Познакомиться с ней, – протянула Рейчел. – Собаки заводят знакомства с людьми? Хотя с такими, кто говорит по-собачьи, возможно. – Она рассмеялась над своей шуткой, но умолкла, поскольку собеседники к ней не присоединились: Бо и слушать не слушала, а Соломону не нравились насмешки над Лорой. – Ладно. Пойду позвоню Сюзи. – Рейчел перешла за другой стол, прихватив с собой тарелку.
– Что это она делает? Что за звуки? – спросила Бо Соломона. – Это синдром Туретта? Рычит, лает, чирикает.
– Насколько я знаю, люди с синдромом Туретта не лают на людей, – сказал Соломон, слизывая с пальцев липкий соус, перед тем как впиться зубами в свиное ребрышко.
Все лицо у него в соусе. Бо посмотрела на своего бойфренда с отвращением, где ей понять, что он не может нормально функционировать без еды. Сама-то она лишь поковырялась в греческом салате.
– Ты уже кормленый, чего ты на меня ворчишь?
– По-моему, ты сегодня напортачила.
– А по-моему, ты страдаешь от джетлага, весь день не в настроении, дергаешься, – сказала она. – Слишком чувствителен. И уж если я говорю это про тебя…
– Ты напугала Лору.
– Я напугала Лору, – повторяет она. Бо часто так делает, словно повтор помогает ей вникнуть в смысл слов. Она делает это и во время интервью, отчего тому, с кем она ведет разговор, бывает не по себе: повторяет как будто бы с недоверием, но на самом деле это ее способ понять сказанное.
– Ты же видела, что ей страшно. Молодую женщину обступили в лесу четверо чужаков, трое из нас в черном после похорон, словно ниндзя, она в ужасе, а ты знай себе снимаешь.
Только тут до Бо наконец дошло:
– Вот дерьмо!
– Ну да, дерьмо.
Он снова облизал пальцы и присмотрелся к Бо:
– Что происходит у тебя в голове?
– Сегодня мы видели что-то замечательное. То, что делает эта девушка…
– Лора.
– …что делает Лора, эти ее звуки, это словно колдовство. Но я в колдовство не верю. И ничего подобного никогда в жизни не слышала.
– И я не слышал.
– Меня это зацепило.
– Увидела свой интерес?
Пауза.
Он догрыз ребрышки и уставился на телевизор в углу, как раз шли новости.
– Все задают мне вопрос, какой будет следующий фильм.
– И мне тоже.
– А у меня ничего нет. Ничего, равного истории близнецов Тулин. Мы получили столько наград! Теперь, когда удалось привлечь интерес к моей работе, я должна продолжать.
Он знал, что Бо уже слегка паникует, и был рад, что она сказала об этом вслух.
– Радовалась бы, что хоть один твой фильм понравился людям. Сколько продюсеров ни разу такого не добьются. Наслаждайся – и не пытайся воспроизводить свой успех. Продолжение про близнецов Тулин не станет таким же удачным, как первый фильм. Нужно что-то оригинальное. Ты добилась успеха главным образом потому, что не спешила. Нашла правильный сюжет, и тебе хватило терпения. Ты слушала людей. А сегодня ты устроила сумасшедший дом, Бо, носилась как курица с отрезанной головой. Зрители предпочтут увидеть что-то подлинное, стоящее, чем халтуру.
