Диана тронула Саммер за руку.
– Если мать будет продолжать в том же духе, за руль лучше сесть тебе.
Девушка высвободилась из материнских объятий.
– Мама, что касается…
– Не переживай, я пошутила. Конечно, поведешь машину сама. – Гвен убрала с ее лица прядь длинных рыжеватых волос и улыбнулась. – Я не стану позорить тебя перед остальными студентами.
– Дело не в этом. Я…
– Гляди! Она приведет тебя в университет за ручку, как в детский садик! – предостерегающе произнесла Диана.
Гвен засмеялась. Саммер, поколебавшись, последовала ее примеру. Сильвия украдкой взглянула на Сару: та грустно смотрела на мать и дочь.
Секретарь открыл двери и пригласил всех в зал. Первыми вошли Диана, Тим и мальчики, за ними «Лоскутная мастерская». Члены комиссии сидели за длинным столом на возвышении. Усаживаясь во втором ряду, за Зонненбергами, Сильвия увидела по другую сторону от прохода Дианину соседку Мэри Бет, которая и заварила всю эту кашу. Хмурого взгляда пожилой женщины грубиянка не заметила.
Разбирательство длилось меньше часа. Диана и Тим изложили свою просьбу, сославшись на решение по аналогичному делу, принятое в Суикли. Однако петиция Мэри Бет и действующие ограничения на строительство рекреационных объектов в исторической части города оказались весомее. За удовлетворение прошения Зонненбергов проголосовали только двое из членов комиссии, один воздержался. Пятеро проголосовали против.
Сильвии было больно видеть, как мальчики потрясены своей утратой. Диану обступили подруги. Она выслушала от них слова утешения, стараясь не замечать самодовольной ухмылки Мэри Бет, а когда Тим пробормотал, что пора ехать, кивнула. Она вышла из здания администрации с поднятой головой, держа сыновей за руки. Сильвия посмотрела на нее с гордостью. Зонненберги не победили, но и не сдались.
По дороге в усадьбу Сильвия и Сара говорили о том, как теперь быть Диане. Сильвия не знала, что посоветовать. Может, ей вообще следовало держать свое мнение при себе. В последнее время ее вмешательство в чужие дела ни к чему хорошему не приводило.
Когда день, принесший Сильвии столько огорчений, подошел к концу, она одна вышла на заднее крыльцо и, сев на ступеньки, стала смотреть сквозь деревья на заходящее солнце. Ветви, густо покрытые листвой, почти полностью скрыли от глаз сарай, а зимой, из окна кухни, он был виден как на ладони. Сильвия вспомнила тот день, когда она позвонила Сариной матери, начав ошибочно спланированную операцию примирения. До чего это было самонадеянно – думать, будто ей под силу устранить пропасть между двумя упрямыми, глубоко уязвленными женщинами!
Через некоторое время поместье погрузилось во тьму, подул прохладный ветер. Сильвия обхватила себя руками, пытаясь согреться. Увидев, что свет в фургончике Эндрю не горит, она подумала: «Спит ли он или сидит, как я, и размышляет о жене и детях?» Днем звонила дочь, спрашивала, когда его ждать. Может, утром он соберет вещи и сразу же после завтрака уедет. Эта мысль больно кольнула Сильвию, но она понимала: у ее друга есть обязательства перед семьей. Он и так уже прогостил в поместье дольше, чем планировал, и ему все труднее было находить для себя занятия. Не мог же он до бесконечности рыбачить с Мэттом и устраивать с ней, Сильвией, пикники в северном саду. Наверняка все это ему уже надоело. Хозяйка Элм-Крика знала, что она не фея. У нее слишком много острых углов. Ей далеко до Клаудии или Агнесс: обе они, каждая по-своему, так милы и красивы! Были. Агнесс прежняя слилась в сознании Сильвии с Агнесс нынешней, но Клаудия навсегда осталась женщиной, которой нет еще и тридцати, – живой, цветущей, деловитой. Именно такой сестра увидела ее в последний раз.
Вдруг тишину ночи нарушил негромкий скрип. Сильвия повернула голову туда, откуда донесся звук, и увидела, что Эндрю вышел из своего фургона. Когда он приблизился, она невольно выпрямила спину. Он что-то нес в правой руке. Оказалось, это был свитер.
– Ты, я вижу, замерзла, – сказал Эндрю и, накрыв ей плечи, сел рядом.
– Спасибо. – Кутаясь в шерстяную ткань, Сильвия стала думать, о чем бы заговорить. – Красивая ночь, правда?
Он кивнул. С минуту они молчали, слушая сверчков и глядя, как танцуют светлячки, то загораясь, то исчезая в траве.
– Ты сегодня очень тихая, – сказал наконец Эндрю. – Это на тебя непохоже.
– Похоже. Я не считаю, что нужно болтать, не закрывая рта, даже когда сказать нечего. Ты меня, видно, с Агнесс путаешь.
– Нет, – усмехнулся он, – я бы вас ни за что не перепутал.
Сильвия не знала, как истолковать эти слова, но голос, каким они были сказаны, согрел ее не хуже свитера. Опять наступило умиротворяющее дружеское молчание. Потом Эндрю оперся локтями о колени и спросил:
– Тебя что-то тревожит?
– Почему ты спрашиваешь?
– Не зря же ты не спишь. Что-то случилось.
– Нет-нет, все в порядке, – отрывисто сказала Сильвия и заставила себя улыбнуться. – Просто дышу свежим воздухом.
Эндрю искоса на нее посмотрел.
– Мне кажется, я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы видеть, все ли у тебя в порядке или не все. Но ты не беспокойся, Сильвия: выманивать твои секреты я не собираюсь.
Она перестала улыбаться. Кое-какие секреты у нее действительно были, как и у каждого, кто дожил до семидесяти семи лет. Однако некоторые из этих тайн казались слишком тяжелыми для ее сердца, и чем дольше она их хранила, тем сильнее сгибалась под их гнетом.
Словно помимо своей воли Сильвия начала рассказывать Эндрю о Саре и Кэрол, которых она так хотела, но не смогла соединить. О том, что ей больно видеть их отчужденность друг от друга, о том, что Сара ей самой вместо дочери: она радуется ее счастью и горюет о ее бедах, как о своих собственных.
Эндрю слушал не прерывая. В подобных ситуациях многие мужчины невыносимо покровительственным тоном говорят: «Ты преувеличиваешь. Все не настолько страшно». Он такого не сказал и не попытался взять решение проблемы на себя. Он просто обнял Сильвию и, выслушав ее, разделил с ней ее бремя. Именно это ей сейчас и было нужно.
Глава 8
Во вторник днем Джуди вышла из здания факультета информатики, думая об одеяле для Сильвии. Оно уже смотрелось красиво, хоть в центре пока оставался пустой квадрат. Что там будет, Агнесс держала в строжайшем секрете. Стоило хозяйке Элм-Крика отлучиться, все другие женщины «Лоскутной мастерской» принимались упрашивать подругу показать им центральный блок, но она неизменно отказывалась. Даже намекнуть не желала. Только говорила с улыбкой:
– Вы ведь хотите сюрприз?
– Нет! – фыркала Диана.
В ответ Агнесс смеялась, продолжая отмахиваться от расспросов. Как бы женщины ни настаивали, она лишь сообщала им, что использует аппликацию, о чем все и так могли догадаться: во владении этой техникой с ней не могла сравниться даже Бонни.
