Затем, взяв в клубе отпуск за свой счет, еще сама не зная, вернется ли туда, она отправилась на всевозможные курсы: макияжа, стиля, этикета, красивой походки и актерского мастерства. Она чувствовала себя героиней сентиментального романа, бедной девушкой, которая выходит замуж за короля и, чтобы соответствовать будущему мужу, учится быть королевой. Правда ее «король» уже и забыл о ее существовании, но Лина не вешала нос. Упрямства ей всегда было не занимать, а сейчас оно было нужно ей как никогда. В конце концов, в наше время королевами не рождаются – ими становятся.
На курсы этикета пришли и молодые девушки, как она, и взрослые, представительные мужчины, а инструктором была седая, высокая пожилая женщина, которую язык бы не повернулся назвать старухой, хотя ей было за семьдесят: у нее была прямая, горделивая осанка и приятное лицо, сохранившее былую красоту. Она рассказывала, как вести себя за столом, как входить в ресторан и как из него уходить, как правильно садиться за стол и правильно вставать, как подзывать официанта, о чем можно говорить в личной беседе и о чем – в деловой, чего не стоит делать и прочему, прочему, прочему. А на одном из занятий рассадила учеников за столами, стоящими напротив огромного зеркала, размером во всю стену, чтобы научить сервировке, объяснить предназначение бокалов и столовых приборов. Увидев перед собой кучу ножей и вилок, Лина даже испугалась, не зная, что с ними делать. Дома она ела ложкой, иногда вилкой, а то и руками, когда это было удобнее. И, глядя в зеркало, как неумело управляется с приборами, признавала, что выглядит жалко. Иногда ей казалось, что у нее ничего не выйдет. «Девушку можно вывезти из деревни, а деревню из девушки – никогда», – услышала она как-то злую шутку, и та засела в ее голове, словно заноза. Лина еще мучилась, путаясь в вилках, а инструктор курсов уже рассказывала о бокалах, для какого вина какой выбрать, как правильно его держать, как красиво приподнимать, и у девушки уже голова шла кругом. Она вспоминала свою чашку с отколотой ручкой, которую приходилось держать словно стакан: из нее она пила и воду, и молоко, и чай. И от этих воспоминаний ее сердце сжималось от жалости к самой себе. Все валилось из рук, все путалось, Лина все время брала не ту вилку, не тот бокал, забывала про салфетку, которую то и дело пыталась заткнуть за воротник, роняла еду, краснела, бледнела, утирала слезы, которые катились по щекам. «Знаменитая Мирей Матье приехала в Париж из глухой провинции, Коко Шанель родилась в маленьком городишке, долгое время работала в магазине и кабаре, а Эдит Пиаф в одиннадцать лет пела на улице, чтобы прокормить себя и сестру, – шепнула ей инструктор курсов, положив руку на плечо. – Неужели ты думаешь, что все великие женщины рождаются в богатых домах, с хорошими манерами, безупречным вкусом и с золотой ложкой в руке?» Приободренная ее словами, Лина воспрянула духом. «У тебя все получится!» – подмигнула она самой себе.
На курсах красивой походки тоже оказалось не так уж просто, как ожидалось. Сначала девушки, слушая советы тренера, дружно хихикали, вспоминая знаменитую сцену из фильма «Служебный роман». Но потом поняли, что хотя все они молодые, симпатичные и длинноногие, но от героини Алисы Фрейндлих не сильно-то отличаются. Отрабатывая свою новую походку, Лина гуляла по улицам Москвы, и мужчины сворачивали шеи, глядя ей вслед. А она смеялась про себя, представляя, как бы все они удивились, если бы могли сейчас прочитать ее мысли. А мысли были такими: «От бедра, нет, не так, слишком широкий шаг, да, а вот теперь отлично. Носок, пятка, носок, пятка…» И с каждым днем девушка с удивлением отмечала, что походка удивительным образом влияет и на ее самочувствие, и на ее настроение. Красивая, отработанная походка, казалось, меняла в ней и то, что с походкой не было связано. Она чувствовала себя уверенной и красивой, с удовольствием собирала восхищенные улыбки мужчин и посланные ей воздушные поцелуи. Лина даже замечала, что у нее пропадает смешной деревенский говорок, растворяется, словно сахар в чае, что платья сидят на ней, как шитые на заказ, и что продавщицы в магазинах и официанты в ресторанах становятся все любезнее с ней, словно улавливая нечто новое, появившееся в ее облике.
Еще у нее были курсы светских приемов и светской беседы, курсы делового этикета и личностных отношений, курсы правильной речи и владения собственным телом. Лина думала о том, что женщины часто обращаются к помощи макияжа, косметологии и пластической хирургии, чтобы поправить и улучшить то, что дано природой. А она сейчас улучшала свою жизнь, делая что-то вроде светского мейк-апа и пластической хирургии собственной судьбы. В конце концов, если можно исправить форму груди и носа, то почему нельзя то же самое сделать со своей биографией?
Однажды, вдруг почувствовав внезапный приступ одиночества, похожий на укол булавкой, Лина вспомнила Ленку, их совместные шалости, секреты, которые они нашептывали друг другу на ухо, и письма, которые писали, оставляя их в дупле старого дуба. Лина улыбнулась: в этих письмах они и сами не знали, что написать, кроме: «Привет! Как дела? У меня все хорошо. Гулять пойдешь?» Правда Ленка писала обычно вот так: «Превет! Как дила? У миня харашо». А что еще можно было выдумать, если они и так виделись каждый день? Зато сам процесс написания писем и, главное, отправка их через дупло дерева вызывали у них неуемный восторг. А еще им было приятно, что у них есть тайна, о которой никто не знает.
Лине невыносимо захотелось услышать голос подруги, ее смех, шутки, хлюпанье вечно простуженным носом. Она тут же отправилась на телефонную станцию и, так как у подруги в доме не было телефона, заказала звонок на следующий вечер. Как сказала телефонистка, Ленке принесут телеграмму и, когда она приедет в назначенное время на телефонную станцию, они смогут поговорить.
«Разговор с Цариградом, третья кабина!» – объявили по громкой связи, и Лина бросилась в кабину, в которой загорелся свет. Сняв трубку, услышала родной голос и чуть не расплакалась.
– Ленка, это ты? – зачем-то спросила она, хотя и так знала, что это она.
– Ну, ты же мне звонишь, – угрюмо ответила подруга. – Деньги получила, спасибо. Я верну.
– Да брось ты, не нужно ничего возвращать! Как ты? Расскажи! Я так соскучилась!
– Нормально, – односложно ответила Ленка. – А ты как?
– Да я-то нормально. Ты про себя расскажи, как ребенок?
– Родился.
– У тебя что-то случилось? – на всякий случай спросила Лина, удрученная тем, как говорила с ней подруга.
– Нет.
– А как там моя мама?
– Нормально.
Повисла пауза, в которой слышался треск проводов.
– Ну а все же, как ты там? – сделала еще одну попытку Лина.
– Нормально, – повторила Ленка. – А как там Москва?
В ее голосе послышались колючие нотки зависти.
– Москва – прекрасная! Это мой город, я люблю его, а он скоро полюбит меня. Вот увидишь!
– Понятно.
Лина вздохнула:
– Ленка, что с тобой?
– Со мной все нормально.
