– Положи на место, положи на место, – проворчал Чур-чур. Топор, однако, рванулся из рук Насти, будто его кто-то выхватил у нее, и вот уже его не было – будто он растворился в воздухе. – Слушай, раз забыла, – прокашлял Чур-чур.
Глава третья. Рассказ Чур-Чура
О, моя госпожа и повелительница, как мы раньше хорошо жили! Нами правил мудрый и добросердый лесной староста Евгений Анатольевич. А в секретарях у него ходила милейшая и добрейшая Варвара Ивановна. В шутку мы называли его Кощеем бессмертным, а ее Баба-яга костяная нога. Надо сказать, что Евгений Анатольевич и в самом деле был высок и худ, но это не оттого, что он прожил тысячу лет и весь высох, как мумия, а потому что был хорошим спортсменом, каждое утро бегал в тренировочном костюме по лесным дорожкам, делал гимнастику и даже занимался силовыми упражнениями со штангой и гирями. А Варвара Ивановна уж никак не напоминала Бабу-ягу: она была молодой, румяной, задорной, с модной мелированной стрижкой, любила шутку и песни; когда она пела, умолкали даже соловьи, не то что там малиновки и всякие трясогузки; умолкали они не из подхалимства, а из чувства глубокой любви и уважения, а также признательности за ее исполнительское мастерство.
Если между какими-нибудь зверями или птицами возникали конфликты (ну, там из-за норы-берлоги, гнезда, жучка-червячка), они знали: нужно сразу же обратиться к Варваре Ивановне Бабе-яге. Она запишет на прием к Евгению Анатольевичу Кощею бессмертному, и не пройдет десяти минут, как Евгений Анатольевич Кащей бессмертный примет спорщиков в своем кабинете под тысячелетним дубом (на самой красивой поляне леса), рассудит по-справедливости и еще выдаст справку с печатью, которой удостоверит, что в споре такого-то и такого прав тот-то и другой не может иметь к нему никаких претензий, а если вдруг начнет их предъявлять, то будет иметь дело с ним, Евгением Анатольевичем Кащеем бессмертным, отчего радости тому, кто предъявляет претензии, не будет никакой. Иметь дело с Евгением Анатольевичем Кащеем бессмертным не хотел никто, и потому у нас в лесу царили мир и благоденствие, и даже волки вынуждены были перейти на вегетарианский рацион, потому что зайцы постоянно подавали на них Евгению Анатольичу жалобы, а тот, как и положено доброму и мудрому повелителю, становился на сторону слабого. Вследствие этого, надо заметить, зайцы обнаглели до такой степени, что задирали волков и обзывали их всякими обидными словами при всяком удобном случае и при всем честном народе, а волки все терпели, не перечили им и только облизывались, по-голодному сверкая глазами.
Лес наш хотя и велик, все же обозрим, и с одной стороны его омывает море-океан, на который гармония нашей лесной жизни оказывала самое благоприятное воздействие. У нас были дружеские связи со всеми обитателями море-океанских глубин, кит выплывал из них, подплывал к берегу, и на его широкой спине катались по голубому простору кто хотел: и те же зайцы с волками, и лисицы, и синицы, и куропатки, и даже дед медведь не брезговал таким удовольствием – главное было уговорить его оторваться от бочонка с медом.
С другой стороны наш лес соседствует с великой, бесконечной степью, и оттуда к нам любил приходить корабль пустыни – верблюд. Он сажал себе между горбами столько лесной братии, сколько могло уместиться, и устраивал для нее степные прогулки, которые по впечатлениям могли бы сравниться с путешествием в самые экзотические чужедальние страны.
А когда к нам забредали охотники с ружьями, собираясь здесь вволю пострелять и набить дичью полные ягдташи, Евгений Анатольевич Кощей бессмертный с Варварой Ивановной Бабой ягой наряжались в соответствии со своими прозвищами и в таком виде выходили им навстречу. После этой встречи всякое желание поохотиться в нашем лесу у охотников исчезало, и они убирались восвояси.
Раздолье было и лешим с кикиморами, и водяным с русалками. Они у нас считались исчезающим видом, были занесены в Красную книгу, строго-настрого запрещалось ругаться и дразнить кого бы то ни было их именами, а над ними самими подшучивать, мутя воду в болотных бочажинах или наряжась во всякие невиданные одежды из травы и листьев и крича нечеловеческими голосами. Лешие с кикиморами и водяные с русалками, почувствовав к себе такое доброе отношение, тоже подобрели, перестали путать дороги, устраивать засады из непроходимых болот и заводить в чащу…
– А вот Цветок-невольник меня завел сюда! – не удержалась в этом месте рассказа Чур-чура Настя.
– Не торопись, моя госпожа и повелительница, выслушай – и все поймешь, – остановил ее Чур-чур.
И он продолжил свой рассказ.
Но в один прекрасный день в лесу появился Король-обжора. Правда, никто его тогда так не звал, все его звали просто Обжора. Потому что поесть он любил – дай Боже. Мог за один присест съесть барана, ягненка и еще поросенка. Запить это все двухлитровой бутылкой росы, после чего навернуть средних размеров бочонок фруктового мороженого. Сначала все, глядя на него, думали, что он отъедается после прежней голодной жизни, даже восхищались его аппетитом, и Евгений Анатольевич Кощей бессмертный тоже так думал и восхищался. У, силен полопать, говорил он.
Евгений Анатольевич Кощей бессмертный и ввел Обжору в лесную общину. Это произошло так. Евгений Анатольевич Кощей бессмертный, одетый в тренировочный костюм, совершал по лестным дорожкам свою обычную утреннюю пробежку трусцой, и вдруг откуда-то из кустов до него донеслись странные звуки – будто бы кто-то жалобно хныкал. Что было весьма удивительно, так как в нашем лесу царило полное благополучие и хныкать было просто некому.
Евгений Анатольевич Кощей бессмертный остановился и заглянул под кусты. И увидел, что там сидит тощий оборванный, чумазый-пречумазый мальчишка и из глаз у него льется в два ручья. Евгений Анатольевич Кощей бессмертный не был бы Евгением Анатольевичем Кощеем бессмертным, если бы тут же не вытащил мальчишку из кустов, не привел его к себе, вымыл-накормил, спать уложил, а когда тот выспался и проснулся, не расспросил бы его, кто он такой и что делал в нашем лесу.
Мальчишка рассказал ему, что он круглая сирота, ходит-бродит по белу свету и нигде не может найти места, где бы ему жилось хорошо и счастливо. И вот так однажды он шел-брел – и попал в наш лес, и заблудился в нем, и думал, что уже никогда из него не выберется – сел под куст и заплакал.
– А я, когда поняла, что заблудилась, я не захныкала! – воскликнула в этом месте рассказа Чур-чура Настя.
Чур-чур как-то странно посмотрел на нее, ничего не ответил и продолжил:
– В общем, Евгений Анатольевич Кощей бессмертный оставил мальчишку жить в нашем лесу. И не просто в лесу, а прямо с собой, в своем тереме-невидимке.
– Каком-каком? – перебила Чур-чура Настя. – Невидимке? – И засмеялась. – Такие только в сказке бывают.
– А бегающие цветки тоже только в сказке бывают? – строго вопросил ее Чур-чур. – А скатерти-самобранки? А топоры-саморубы? Еще скажи, что и меня на свете нет. Только тогда ответь, с кем ты сейчас разговариваешь?
Это было очень убедительно, и Насте ничего не оставалось делать, как признать свою неправоту.
