Мне было очень стыдно при мысли о том, что мне снова придётся обманывать. На сей раз – мою любимую мамочку. Но сказать ей о своих планах я просто не могла – она не только не одобрила бы их, но ещё и сказала бы старпому, и тогда наша операция заранее обречена на провал. А папу спасти будет некому. Так что придётся соврать. Хотя нет, правильнее будет – утаить правду. До поры до времени. Хотя и это звучит как-то неприятно… В общем, я решила быть с мамой откровенной. Перед тем, как уйти к шлюзам, я написала и оставила на столе записку. Объяснила в ней, что и почему делаю. Мама задремала, а когда она записку прочитает – мы будем уже далеко. Зато она не будет тревожиться. А ещё я попросила заботиться о Сене и подробно объяснила расписание и способ его кормления. А в конце попросила прощения и добавила, что очень люблю и её, и папу.
Миша выполнил обещание и скидки на пассажиров не делал. Или почти не делал. Ускорение взял такое, что меня вдавило в спинку противоперегрузочного кресла. Тяжёлые скафандры повышенной защиты, которые заставил одеть гардемарин, лишь усугубляли ситуацию. Как во сне я попыталась приподнять руку – на неё словно подвесили пару гантель. Ощущения не из приятных. Свинке тоже морщился в соседнем кресле, но не ворчал. Я думаю, просто потому, что рот было тоже трудно открывать. А вот Юра чувствовал себя довольно свободно, ассистируя Мише на пульте управления и время от времени перебрасываясь с ним не очень понятными для меня пилотскими комментариями.
Кольца приближались гораздо быстрее, чем во время экскурсии на челноке. Да и вид был более впечатляющим: через широкий лобовой экран открывалась прекрасная панорама на Сатурн. На какой-то момент мне стало страшно: что, если мы разгонимся, затормозить не успеем и упадем на планету? Точнее, утонем в её густой газовой атмосфере? Я отогнала это наваждение и представила у себя на руках Сумунгуса: вот бы он сейчас глазками моргал, с любопытством всё рассматривая. Тем временем кольца росли с пугающей быстротой. Ещё пару минут – и мы снова окажемся среди унылых айсбергов возрастом в миллионы лет.
Гардемарин слегка притормозил и поменял курс – теперь мы летели параллельно нескончаемой реке льда и камней, неспешно текущей под нами. Бортовой компьютер синим цветом моделировал трёхмерную проекцию участка колец, над которым мы пролетали, сравнивая её с «эталоном» оранжевого цвета, воссозданной по моим видеозаписям структуры колец, где в последний раз видели «Хулигана». Обе проекции пока отличались, не «накладываясь» друг на друга. Нам ещё предстояло немало пролететь над кольцами, чтобы настичь нужный участок.
– «Айседора» вызывает «Константиново», – чётко сказал Миша. – Приём.
В ответ слышался лишь шорох помех. Через некоторое время гардемарин повторил попытку.
– Не получится связаться, если между вами толстый слой металлосодержащих скал, – сказал очевидное Свинке.
– Есть порядок, – возразил Миша. – Мы обязаны хотя бы попытаться.
– Вот когда глупо и ненужно, они слепо соблюдают все правила. А когда действительно важно, они на традиции плюют.
– Господин Свинке, я вас на борт взял не для того, чтобы вы тут мозг выносили, – спокойно сказал Миша. – К тому же вы временно являетесь членом экипажа. Значит, должны подчиняться приказам старшего. Так вот, приказываю: открывать рот, только если хотите сказать что-то действительно важное для экспедиции.
Свинке обиделся и замолчал. Не привык к такому обращению. Что ж, назвался груздём – полезай в кузов. Во флоте с болтунами не церемонятся. Я мысленно зааплодировала гардемарину.
Глава пятая. Подозрительная находка
Казалось, мы вечно будем летать над кольцами, пока постепенно сами не станем их составной частью. Минуты текли медленно, сливаясь, растягиваясь и завязываясь узлами. Меня начало укачивать, а может, я просто устала. Глаза стали постепенно закрываться, было всё труднее держать их открытыми. Миша время от времени монотонно вызывал старпома на связь, но тот по-прежнему не отвечал. А потом я вдруг проснулась, осознавая, что отключилась на какое-то время. Гардемарины оживлённо переговаривались, Свинке, насупившись, молчал, скрестив руки на груди. В центре объёмной проекции, создаваемой бортовым компьютером, ярко мигал зелёным значительный участок. Совпадение!
– Будем начинать снижение, – сказал Миша.
– Может, подождём ещё немного? Мы же так и не доложили старпому, – сомневался Юра.
– Мы пытались. А теперь пора о людях подумать, может, у них каждая минута на счету!
– Ты командир, тебе решать.
– Света, Свинке, вы пристёгнуты?
– Да! – сказала я.
– Какая разница? Мы же в кресла будем вдавлены, как медузы, – ворчливо спросил Свинке. – И кстати, меня Эрик зовут.
– Приму к сведению, Эрик! Не хочу, чтобы в случае чего вы в лобовой экран врезались или к потолку взлетели. Пристегнитесь!
– Будет сделано.
– Вот так вот! А теперь приготовьтесь к настоящим перегрузкам! Света, если будет страшно, не кричи, пожалуйста!
С этими словами гардемарин бросил катер резко вниз, точно между двумя ледяными глыбами, между которыми лишь вчера пролетел челнок «Хулиган». Меня снова вжало в спинку кресла, и я не смогла бы крикнуть, даже если бы захотела. Я подумала даже, может, стоило остаться на «Есенине», уж больно страшно, и Миша совсем не делает скидки на присутствие в кабине нетренированных пассажиров. Правда, он нас в полёт не звал, наоборот, отговаривал. Так что сами виноваты. Впрочем, ещё через несколько секунд я уже и думать об этом забыла – так завораживало кружение между камнями и льдинами. Миша оказался просто асом! Он сворачивал, когда начинало казаться, что уж в этот-то камень мы точно врежемся. Или вот в эту льдину. Или в эту. Но каждый раз умелым манёвром гардемарин уворачивался и облетал препятствие. Единственное, чего я не понимала – как он на такой скорости собирается искать пропавший челнок? Рассмотреть ничего было нельзя, слишком быстро проносилось всё на экране. Несколько минут – и мы уже выскочили ниже колец. Миша притормозил и запорхал пальцами над пультом.
– Радары ничего не зарегистрировали, – сказал Юра.
– Вижу, – ответил Миша. – Жаль. По-быстрому не получилось. Что ж, теперь будем искать медленно. Сейчас я выведу на экраны изображения с обзорных камер. Каждый возьмёт на себя по одному направлению. Я включу прожектора, будем светиться во все стороны, как рождественская ёлка. Не спускайте глаз со своего экрана, рассматривайте каждую мелочь, если обнаружите что-то непонятное – скажите мне. Мы сначала приблизим это место, а потом, при необходимости обследуем. Итак, Света, тебе достаётся картинка с изображением по левому борту. Вам, Эрик, правый борт. Я буду смотреть вперёд, а Юра – на изображение с кормы катера.
На сей раз всё было очень медленно. Я бы даже сказала, мучительно медленно. Сила тяжести исчезла, мы снова вовсю «наслаждались» невесомостью. Если честно, она мне уже надоела. Не создана я для неё, неестественно это. Хотя и переношу нормально. Мы не спеша поднимались среди скал, чтобы было время осмотреться. Прожектора давали неестественно яркий, холодный свет. То, что попадало в его фокус, сверкало и слепило глаза. Зато всё остальное становилось ещё темнее. Я во все глаза глядела на свой экран, критично осматривая каждую тень, каждый выступ на бесконечных камнях и айсбергах. Но всё было тщетно – они надёжно хранили свои тайны. Свинке поначалу частенько вскрикивал, но каждый раз тревога оказывалась ложной, так что постепенно мы и вовсе перестали реагировать на его восклицания. Прошёл, наверное, час, пока мы, наконец, снова добрались до верхней кромки колец.
