После такой показательной расправы в сарае царила гробовая тишина даже тогда, когда похитителей не было рядом. Вэйр молча бесился, беззвучно выл и бессильно метался взглядом по хлипким стенам своей тюрьмы, но поделать ничего не мог: кандалы на него надевали люди, которые знали толк в этом деле. Сыну кузнеца не потребовалось много времени, чтобы это осознать. А раз так, то ни убежать, ни даже оказать достойное сопротивление он при всем желании не мог. Безоружный, беззащитный, обездвиженный… в таком состоянии он был способен разве что умереть в попытке добыть себе свободу… но именно этого обремененный долгом перед родителями и связанный собственным словом Вэйр не мог себе позволить.
Единственное, что ему оставалось, это затаиться и терпеливо выжидать подходящего момента: для бегства или удачного нападения и последующего бегства… он искренне надеялся на то, что сумеет отыскать какой-нибудь выход из этой западни. Однако только похитители все время были настороже. По одному в сарай никогда не заходили, спиной к пленникам не поворачивались и не упускали случая напомнить им о том, кто здесь хозяин. А когда в одну из ночей зачем-то растолкали измученных людей, заставив их выбраться на улицу, а затем повели через лес к берегу одного из притоков Арги, то заранее пропустили между кандалами длинную цепь, которая полностью исключала возможность бегства.
Вэйр чуть не взвыл, обнаружив, что на берегу их уже ждали несколько лодок. С отчаянием оглядевшись, сразу понял, что дорога назад надежно отрезана. Занервничал, замешкался и едва не сорвался, когда его бесцеремонно ткнули копьем в спину, молча велев поторопиться. И лишь вспомнив о том, что просто ОБЯЗАН вернуться домой живым, с трудом, но смирил кипящее внутри бешенство. Заставил себя сидеть смирно. После чего покорно, пряча горящий злыми огнями взгляд, взошел на ожидающий похитителей корабль, на котором новую партию пленников уже ждали с нетерпением. И вот уже несколько дней терпеливо сносил издевательства, побои и отвратительную кормежку. Скрипя зубами, изображал смирившегося со своей участью раба. Ночевал на полу, рядом со скамьей, прикованный к тяжелому металлическому кольцу. А днем ворочал тяжелым веслом, с трудом дотягивая до того момента, когда надсмотрщики разрешат его бросить. Постоянно думал о доме и своих недавних соседях, которых без лишних церемоний затолкали в трюм. И жил одной только мыслью о том, что когда-нибудь все-таки добудет себе свободу….
— Внимание, сброд! — внезапно разнесся над палубой чей-то зычный, уверенный голос, отвлекая Вэйра от тяжелых воспоминаний. А следом послышались тяжелые шаги, и между лавками, совсем рядом с юношей кто-то прошел, красуясь новенькими, начищенными до блеска сапогами. — С этого момента вы больше не люди, не господа и даже не леры, если, конечно, таковые среди вас имелись…
Где-то неподалеку кто-то негромко гоготнул, но тут же осекся, не смея перебивать начальство.
— Отныне вы — сброд. Вы — никто. Рабы. Моя личная собственность и самый обычный товар, обязанный приносить мне прибыль.
Вэйр поднял горящий взгляд и с ненавистью уставился на хозяина щегольских сапог. Им оказался крепкий, хорошо сложенный мужчина с утонченными, если не сказать — аристократическими чертами лица. С черными, слегка волнистыми, доходящими до плеч волосами, небрежно подвязанными шелковым шнурком; гордым, прямым носом, тонкими губами и недобро прищуренными глазами, в которых плескалось непередаваемое презрение. На владельце судна был надета широкополая шляпа, роскошный камзол, расшитый изящными золотыми нитями, и тонкой выделки штаны, заправленные в высокие голенища.
Рядом с ним стоял и криво ухмылялся еще один тип — смуглокожий, с бритой головой, насмешливо щерящий изрядно прореженные зубы, покрытый шрамами с ног до головы и вертящий в руках толстый кнут. В отличие от хозяина, явно гордящегося своей внешностью, он имел откровенно разбойный вид и гораздо больше подходил на роль владельца живого товара. Волосатая грудь верзилы была умышленно выставлена на всеобщее обозрение, хорошо развитые мышцы сыто гуляли под темной от загара кожей, а на пряжке тяжелого ремня воинственно скалила зубы какая-то неведомая морская тварь.
— Мое имя Кратт, — кратко представился холеный господин. — В здешних местах меня еще зовут Угрем. Но для вас я просто — "хозяин".
По палубе пронесся многоголосый стон ужаса, заслышав который Кратт криво усмехнулся — ему было приятно видеть, что его слава велика и вполне заслуженно пугает этих полудохлых креветок. Правда, прозвище ему хорошо подходило — он действительно напоминал скользкого и верткого, как угорь, хищника. Подвижного, хладнокровного, кровожадного. А так же поразительно удачливого, потому что за столько лет он еще ни разу не был пойман.
Вэйр до боли сжал зубы, чтобы не сорваться на крик: об этом Угре он кое-что слышал дорогой. Да и как не услышать, если о его бесчинствах говорили, холодея от ужаса, говорили буквально на каждом углу?
Ходили слухи, что когда-то Кратт был настоящим пиратом. Причем, таким, что его сторонились даже такие же, как он, морские волки. Он не боялся никого и ничего. И нападал даже на те суда, которые шли под приличной охраной. За исключением, быть может, только эльфийских кораблей. Хотя, как шепталась молва, однажды он все-таки не утерпел и, уверовав в благосклонность Удачи, рискнул связаться с эльфами. Правда, чем уж закончилось это нападение и были ли то действительно остроухие, никто не знал. Да только с тех самых пор его "Красотка" обзавелась неплохим магом, заимела на корме мощный самострел и, что самое странное, стала раза чуть ли не в три быстрее, чем раньше.
Купцы, прознав про это, совсем уж было отказались пускать свои товары морем, но Угорь, ни с того ни с сего, вдруг решил отойти от обычного разбоя и занялся… торговлей.
Вернее, как наглядно убедился Вэйр, торговлей живым товаром — самым грязным ремеслом, считающимся в Четырех Королевствах даже худшим, чем работа наемных убийц.
Как так вышло, что уже три года Угорь умудрился носить маску добропорядочного купца, знал, наверное, только Всевышний.
— Предупреждаю сразу: сбежать отсюда вам не удастся, — сухо сообщил невольникам Угорь. — За любую попытку сопротивления вы будете немедленно наказаны. Убивать вас, конечно, невыгодно, но не сомневайтесь: существует немало способов, чтобы добиться вашей покорности. Поэтому подумайте, прежде чем поднимать свои головы от весел, и не надейтесь, что у моих людей осталась хоть капля жалости.
Вэйр зло поджал губы.
— Вы — ничто, — ровно повторил Кратт, хищным взглядом пробежавшись по лицам рабов. — Мы идем не на рынок рабов в Нахибе, так что отмывать, лечить и трястись над вами никто не будет. От нас требуется лишь до поры до времени сохранить ваши жизни и кости. Не больше. Поэтому за малейшее ослушание Зег выбьет из вас дух и быстро докажет, что слов на ветер мы не бросаем.
Стоящий рядом с хозяином верзила кровожадно ухмыльнулся. И так выразительно погладил кнутовище, что у многих побледнели лица.
— Разумеется, кто-то из вас все равно попытается, — так же бесстрастно обронил Угорь. — Это объяснимо и вполне предсказуемо. Но хочу вас уверить — мои люди не первый день занимаются своим делом и готовы ко всему.
