Наконец, увязать все это с неестественным безразличием, накатившим на всех без исключения пленников, и с ужасом сообразить, что никто из них… ни сейчас, ни через час, ни через день… даже не встанет, чтобы помочь несчастной девчонке! Не подумает о бедняжке, попавшей в лапы похотливым мерзавцам! Не пожалеет, когда ее будет рвать за косы сперва сам Угорь, а потом, когда насытится и вдоволь насладится ее агонией, и остальная команда, которой ее отдадут на растерзание, как сладкую, совершенно беспомощную игрушку. После чего, замученную и полумертвую, равнодушно выбросят за борт.
Отчаянный девичий крик повторился в третий раз, распоров душный воздух, как ножом, и заставив одурманенного Хига слабо вздрогнуть. В ответ раздался дружный гогот дуреюших от вожделения мужчин. Потом донесся звук рвущейся ткани, приглушенный визг, звуки отчаянной борьбы, во время которой резко ослабевший Даст безнадежно искал в себе силы подняться. Наконец, дверь в каюту Угря распахнулась, и оттуда с плачем выбежала совсем еще молодая девчонка — худенькая, хрупкая, тонкая, как травинка, с разметавшимися по лицу золотистыми локонами и огромными голубыми Глазами, в которых горел дикий ужас. Платье на ней было разорвано и болталось жалкими обрывками, одно плечо оголилось, на втором из-под легкой ткани проступал свежий кровоподтек в виде чьей-то грубой пятерни. На ее ногах не было обуви, босые стопы скользили по мокрой палубе. Чуть припухшие губы дрожали, а на ресницах набухали крупные слезы.
Следом, растягивая губы в довольной усмешке, неторопливо вышел Угорь — голый по пояс и безоружный. Проследив взглядом за кинувшейся в сторону девушкой, он довольно хмыкнул, проигнорировал улюлюканье выглянувших из трюма пиратов, поправил немного растрепавшиеся во время недавней борьбы волосы и лениво двинулся следом, напоминая сейчас сытого кота, спокойно играющегося с перепуганной мышкой, которой просто некуда бежать.
Девушка, снова вскрикнув, отчаянно заметалась по палубе в поисках спасения, но повсюду натыкалась на ухмыляющиеся рожии сальные взгляды пиратов. Она кинулась влево, вправо, избегая жадно протянутых рук. Судорожным движением прижала разорванный лиф к груди, пытаясь удержать то, что от него осталось. Лихорадочно заозиралась, с надеждой посмотрела на прикованных людей, которые могли бы ее защитить, но увидела, что им сейчас все равно, что с ней сделают, и едва не расплакалась, не найдя ни в одном из взглядов ни понимания, ни сочувствия. Словно на статуи смотрела — пустые, холодные и равнодушные. Наконец, она решила, что лучше кинуться за борт, чем стать игрушкой в руках пиратов, и с тихим всхлипом бросилась в сторону кормы. Как раз туда, где неподвижной колодой лежал могучий южанин, с бессильной злостью следящий за приближением Угря.
Кратта, судя по всему, ничуть не встревожил бег пленницы к прикованному рабу. Он равнодушно перешагнул через несколько безвольно разлегшихся тел. сделал знак своим людям не вмешиваться и медленно, уверенно двинулся за ней.
Даст глухо застонал и дернулся снова, но тщетно — невидимая сила властно надавила сверху и не позволила даже пошевелиться. Он только и мог видеть, что темное небо над головой, кусок обшивки со следами пальцев Вэйра, да самого Вэйра, неподвижно сидящего рядом и смотрящего в никуда, словно происходящее его никоим образом не касалось.
Девушка, добежав до скамьи, внезапно запнулась и, потеряв равновесие, рухнула прямо на распластавшегося южанина. На него мельком взглянули крупные голубые глаза, прелестное личико, ноздрей коснулся аромат ее длинных волос, сверкающих в свете первых звезд настоящим золотом, а потом… потом вдруг что-то случилось. То ли с ним. То ли вообще в мире. Потому что сумасшедшая тяжесть, давящая на грудь и не дающая пошевелиться, неожиданно куда-то исчезла, а чей-то ровный голос сухо произнес:
— Не тронь.
Даст ошарашенно замер, подняв голову и увидев, что Бэйр, наконец, очнулся от странного оцепенения, отвернулся от взволнованно плещущегося моря, от которого все последние часы не мог оторвать взгляда, и пристально посмотрел на удивленно остановившегося Угря. Причем лишь взглянув на бледное, неподвижное, страшновато изменившееся лицо юноши, в котором, кажется, не осталось прежних черт, южанин внутренне содрогнулся: на миг ему померещилось, что потемневшие, как море, глаза полыхнули двумя синими молниями. Особенно когда он чуть опустил взгляд и странным долгим взором окинул сжавшуюся у его ног заплаканную девушку. А потом все тем же ровным, страшновато помертвевшим голосом повторил:
— Не тронь.
Кратт недобро сузил глаза, вдруг осознав, что не на всех подействовало колдовство его помощника, и коротким знаком велел Зегу уладить этот вопрос. Тот немедленно спрыгнул с мостика, откуда круглыми от удивления глазами следил за дерзким юнцом. С еще с большим удивлением уставился на так же неожиданно очнувшегося Даста, который вдруг поднялся и загородил собой их общую добычу. Краем глаза подметил, что и третий с их скамьи вяло пошевелился, зазвенев цепями. Наконец, грохоча сапогами, подбежал и широко замахнулся, отводя кнут за спину.
— Ах ты, щенок…
Даст увидел только, как Вэйр чуть повел темными, почти черными глазами, и неожиданно почувствовал, что вокруг происходит что-то странное. Ощутил хлынувшую от строптивого юнца нечеловеческую силу, а потом… едва успел пригнуться, потому что вода за бортом неожиданно вздыбилась синим валом, взметнулась выше мачты, на мгновение замерла, накрыв своей тенью немаленькое судно. И. грозно забурлив, вдруг рухнула вниз, ударила широкой лапой, мгновенно смахнув с палубы и Зега, и троих его помощников, мчащихся на выручку, и даже какого-то изумленно разинувшего рот болвана, вздумавшего высунуть из трюма свою дурную башку.
Южанин вздрогнул от чувства, что мгновение назад чудом разминулся со смертью, инстинктивно прижал к груди испуганно вскрикнувшую девушку и, нутром чуя опасность, отступил за спину странного мальчишки, в котором сейчас проснулось что-то непонятное.
Вэйр, казалось, стал выше ростом, как-то резко раздался в плечах. Светлые волосы разметались по плечам, омытые морскими волнами и приобретшие от влаги какой-то неестественный сероватый оттенок. Его глаза полыхнули уже настоящей угрозой, наполнились ледяным спокойствием, какое бывает перед нешуточной бурей, а затем обратились на выбежавшего из каюты мага, загорелись все теми же синим огнями, заставив того оторопело замереть на месте. И, наконец, буквально полыхнули бешеной силой. Да так, что враз понявший, в чем дело. Даст, поспешно упал на палубу, закрыв дрожащую и вымокшую до нитки девчонку собой.
— Пригнись, а то заденет!
Он оказался прав — за спиной юноши снова поднялся темный водяной вал, готовый вот-вот обрушиться на застывшего в панике мага. Точно так же угрожающе завис, затем легонько качнулся, вынудив ошарашенного Кратта торопливо отшатнуться, а затем выстрелил вперед целым десятком водяных щупалец, сметая с палубы истошно орущих пиратов, намокшие паруса, какие-то бочки. Корабль жалобно застонал под обрушившейся на него тяжестью, отчаянно заскрипел, словно моля о пощаде. Но неумолимый водяной столб в мгновение ока сорвал с него оснастку и заставил завертеться вокруг своей оси, как крохотную игрушку в руках неразумного ребенка.
