Дверь подъезда открылась, из дома вышел Хворостинин и невозмутимо повернул в арку, окинув взглядом внедорожник. На мгновение задержавшись возле своей «Нивы», посмотрел пробоины и прижался к стене с другой стороны въезда во двор… Через минуту из двора через арку медленно начал выезжать автомобиль преследователей. Поравнявшись с «Нивой», внедорожник притормозил, двое сидящих на передних сиденьях мужчин посмотрели на расстрелянную машину. Дмитрию хватило пары секунд, чтобы открыть заднюю дверь и прыгнуть внутрь салона. Сидящий справа человек с автоматом пытался повернуться, но первый же удар отбросил его на лобовое стекло.
– Пристегиваться надо! – посоветовал Дмитрий и тут же левой рукой ухватил водителя за подбородок, рванул его голову назад и нанес правой два удара в висок.
Машина замерла. Хворостинин выскочил наружу, распахнул переднюю дверь, выдернул автомат, а потом и стрелка, который не мог прийти в себя после мощного удара. Но тут внедорожник вновь сорвался с места, вывернул на проезжую часть, не вписавшись в поворот, перескакивая через ограждения газона, проехал два десятка метров и остановился. Водитель наклонился над пассажирским креслом, выставил руку с пистолетом в открытое окно и выстрелил несколько раз в Хворостинина, который обхватил пришедшего в себя стрелка, прикрылся им. Оба они упали. А водитель внедорожника тем временем вышел из машины, обошел капот, закрыл обе открытые правые дверцы, посмотрел на поднимающегося с земли Дмитрия, поднял руку и, почти не целясь, выстрелил еще трижды. После чего поднял руку, словно прощаясь, и вернулся за руль. Хворостинин вскинул автомат, но, увидев разбегающихся и жмущихся к стенам домов испуганных прохожих, опустил ствол. Черный внедорожник стремительно умчался.
Дмитрий достал из кармана мобильник и нажал кнопку повтора вызова.
– Салганов, – сказал он в трубку, – я чуток до тебя не доехал. На проспекте возле какой-то арочки стоит моя разбитая «Нива»: тебе пехом минут пять, а бегом полторы. Поторопись, у меня здесь труп и зеваки вот-вот соберутся. Поспеши, дорогой.
– Так кто это?
– Дед Мороз, – ответил Хворостинин и сбросил вызов.
Салганов примчался через пару минут, и эта скорость далась ему тяжело. Увидев машину в клубах пара, он перешел на шаг и тут же, узнав молодого человека, тяжело вздохнул:
– Опять вы.
Дмитрий протянул ему автомат.
– Держи. Это «АКС-сорок семь-У». Глушак кустарный. Труп я обыскал, документов при нем нет. Бумажник вот лежит, в нем деньги, но я не пересчитывал. Вызывай своих…
Салганов осторожно взял в руки автомат и тут же положил его на место. По рации связался с патрульной машиной и сообщил о происшествии. Взглянул на «Ниву» и вздохнул:
– Хорошая машина была, а теперь вся в дырках. Тут на восстановление столько потребуется!
– Двигатель цел и ладно, – ответил Дмитрий, – а машину я тебе подарю, чтобы было на чем по участку мотаться. Дырки заделывать не надо – народ уважать станет.
– Это да, – согласился Салганов и спросил участливо: – А вашу девушку выпустили?
Хворостинин покачал головой, и тогда участковый перешел на шепот:
– У нас про этого Карнаухова разное говорят. Типа еще неизвестно, кто районным отделением Следственного комитета руководит: начальник или этот майор юстиции. Решальщик он, если вы понимаете. С бизнесменами трется, с бандитами… Не стесняется на работу на дорогущем «Мерседесе» приезжать… Только я вам ничего не говорил.
– Я ничего и не слышал.
Салганов поглядывал на Хворостинина с некоторой опаской и, наконец не выдержав, показал на труп:
– Вы из чего его уложили?
– А я и не укладывал. Хотел задержать, а второй вроде бы в меня целил, а на самом деле просто решил убрать напарника – с тридцати метров промахнуться трудно.
Дмитрия Хворостинина доставили домой на дежурном полицейском автомобиле. Еще почти два часа он провел в РУВД, давал показания. Но беседовали с ним следователи городского управления. Майора Карнаухова он видел лишь мельком, когда тот, сделав вид, что его не видит, пытался проскочить мимо в коридоре. Но Хворостинин остановил его, и Карнаухов сообщил, что гражданку Шеину не выпустили, потому что прокурор так и не появился в своем кабинете, а во внеслужебное время следователь не рискнул ему звонить.
– Завтра в любом случае Дарья Александровна будет дома, – сказал он, – мы ж ее задержали только на сорок восемь часов. Как говорится, поспит, проснется, а там уж все готово.
– Вы обещали выпустить ее сегодня, но слово не сдержали. Если завтра будут какие-то проблемы, то сам будешь там, где сейчас Даша. А я слово свое держу.
– Только не надо угрожать, – ответил Карнаухов, слегка поморщившись, – и шантажировать меня тоже не надо.
По тому, как он это произнес, Дмитрий понял, что жесткий диск компьютера испарился не без помощи старшего следователя.
При убитом Дмитрий обнаружил мобильный телефон, о котором ничего не сказал не только Салганову, но и следователям. Вернувшись домой, он набрал с него номер своего сотового и записал высветившийся на экранчике номер. Потом со своего отправил эсэмэску и почти сразу ему перезвонили.
– Получил, – произнес голос в трубке. – Насколько я понял, ты хочешь узнать, кому принадлежит номер телефона и на кого зарегистрирован автомобиль? Что у тебя случилось?
– Двое гавриков меня обстреляли, один из них ушел. Брюнет, возраст около тридцати, чуть больше метра восьмидесяти, вес около сотни.
– Принято, – ответил голос, – поддержка нужна?
– Пока нет, – ответил Хворостинин, – проверьте еще местного следователя, майора юстиции Карнаухова.
Даша долго не могла заснуть. То, что ее не выпустят сегодня, она поняла почти сразу, как отправилась на следственный эксперимент. Но это уже мало волновало, она уже не переживала, потому что теперь ее сознание переполняло совсем другое чувство. Она думала о Дмитрии и о том, что сегодня призналась ему в любви, призналась как-то странно – неожиданно для себя самой, хотя с самого начала чувствовала, как ее тянет к нему, смотрела на него и, когда Хворостинин перехватывал ее взгляд, смущалась. Но теперь все будет иначе… Закончится эта нелепица с обвинением, она вернется домой, в свою квартирку… Нет, она сразу поднимется на седьмой этаж, а когда он откроет дверь, бросится ему на шею… Хотя на шею сразу не стоит бросаться, можно просто обнять и поблагодарить за все, что он сделал для нее. Она представляла, как это случится, и сердце ее наполнялось любовью и нежностью. В том, что и Дима любит ее, Даша не сомневалась – иначе почему он так помогает ей? И смотрит на нее он тоже по-особенному. Так на Дашу еще не смотрели. Никогда и никто.
Скуратов тоже старался быть заботливым. Он погасил задолженность по коммунальным платежам очень быстро и вернул все, что Даша заплатила за него. Правда, признался потом, что влез в страшные долги, отдавать которые ему было нечем. Он звонил несколько раз в Париж бывшей жене Марине, и та скрепя сердце выслала ему полторы тысячи евро, но потом позвонила и сказала, чтобы Скуратов подобными просьбами ей не надоедал какое-то время, потому что во Франции все очень дорого, а постоянного дохода у нее нет, живет на мизерное пособие. Те сорок картин, которые она когда-то привезла, не расходятся вовсе, удалось за бесценок пристроить только несколько штук: Марина отдала их каким-то лавочникам, чтобы те украсили витрины своих магазинчиков. Бывшая супруга Скуратова тоже была художницей и якобы живописью продолжала заниматься, но время от времени, для души, и не помышляет о том, чтобы где-то выставиться…
