Аллочка молча отворила дверь и подтолкнула кавалера к выходу.
– До свидания, – помахала она ему ручкой. – Мне будет вас не хватать.
– Но...
Перед самым его носом барышня с треском захлопнула дверь.
А уже совсем под вечер к Неверовым заглянул строгий Редько Иван Дмитриевич.
Расположившись за столом, он уперся тяжелым взглядом в домочадцев.
– Ну? Рассказывайте!.. Нет, ну мы же с вами договаривались, что о каждом своем шаге вы будете ставить меня в известность! – возмущался он. – Я вам и ребят послал... А мне вот еще не все ясно. Вопросики образовались кое-какие!
– Вот! – радостно воскликнула Гутя. – А мы и не отказываемся. Вчера Аллочка как раз все происшествие подробно записывала. Правда же, Аллочка? Варя, ну скажи же!
– Правильно, – кивнула головой Варя. – Аллочка записывала. Все, что говорила Белла Владимировна, все, что мы ей отвечали... она даже зафиксировала те слова, которыми на бабушку ваши ребята ругались... Аллочка, принеси тетрадку.
Аллочка мялась.
– Алла, человек ждет, – толкнула сестрицу в круглый бок Гутя. – Иди, принеси.
– Да я... я там с ошибками писала... – оробела сыщица.
– Ничего, – ободрил ее Редько. – Вы пишете с ошибками, а я с ошибками читаю, так что пойму.
И все же, пока Гутя сама не побежала к Аллочке в комнату, та не двинулась с места.
– Ну, зачем стесняться? – погладила сестру по плечу Гутя. – Сейчас Иван Дмитриевич все прочитает, и о тебе снова напишут в газетах. Читайте, товарищ Редька!
Редько долго морщился, листал тетрадь, а потом протяжно вздохнул: в тетради беглым корявым подчерком шла строка: «Не забыть завтра напомнить Гути, штоб купила мне новыя пастельнае бильё, а то полный дом мужикоф, а у меня ищо мамина простыня в цвиточик. Вот вить позористча!»
