– То есть, – попыталась вспомнить мысленно нарисованную схему Айше, – она единственная, кто отравился оба раза? Как ты сказала? В первый раз Джан – предположительно, Семра и Гюзель…
– Эминэ, – поправила Элиф. – У меня отравились Семра, Эминэ и Джан. А у Эминэ – Гюзель, София, Семра и я. Правильно, два раза только Семра, я тоже заметила.
– И, скорее всего, эта тема сегодня так или иначе выплывет, – подумала вслух Айше. – Но мы будем молчать, да?
– Ну не хочешь же ты, чтобы все узнали, что я обращалась в полицию и специально привела тебя… Ой, вот Филиз идет! – с другой стороны к подъезду подходила невысокая, довольно полная женщина, обтянутая узкими черными джинсами, и лицо Элиф мгновенно изменилось. На нем не осталось ничего, кроме радости и доброжелательности.
Айше собралась с духом, улыбнулась, приготовилась к церемонии приветствий, поцелуев и взаимных представлений и благополучно пережила ее, жалея только о том, что все это происходит на улице, а не в тепле. Войти в подъезд с двумя не представленными друг другу по всем правилам знакомыми противоречило представлениям Элиф о хорошем тоне и элементарной вежливости. Наконец она нажала кнопку домофона, дверь распахнулась, и они оказались в чистом и теплом, отделанном мрамором подъезде.
– Не закрывайте! – услышала Айше и, поскольку пропустила обеих спутниц вперед, придержала тяжелую красивую дверь.
К ней спешила по дорожке очень худая и какая-то изможденная женщина неопределенного возраста. Она была смугла, озабоченное лицо почти не накрашено, и ей можно было с равной долей вероятности дать и тридцать пять, и все шестьдесят. Длинное пальто темно-коричневого цвета было когда-то очень модным, и из-за этого сейчас его пышные, собранные у плеч в складки рукава выглядели жалко и убого.
– Спасибо большое, – запыхавшись, произнесла она и тем же быстрым шагом прошла в глубь подъезда, направляясь к лестнице. Айше машинально пошла за ней.
– Вы куда это, сударыни? – раздалось откуда-то слева.
Там, в небольшом холле с вьющимися по стене растениями, Элиф и Филиз ждали лифта. Мигающее табло показывало, что он на четвертом этаже и едет вниз. – На седьмой этаж пешочком?
– Познакомься, Семра, это Айше, жена моего брата.
– Здравствуй, Филиз, как дела? Очень приятно! Мне тоже! Здравствуй, Элиф! – все это прозвучало одновременно, чередуясь с вежливыми поцелуями, при которых главная задача участниц – как можно меньше соприкасаться щеками и губами, чтобы не смешать свой и чужой макияж.
Лифт подъехал, и Элиф распахнула дверь.
– Мы не уместимся вчетвером, абла, я могу пойти пешком, я всегда хожу, – Айше терпеть не могла лифты и пользовалась ими только при крайней необходимости.
– Я тоже, – откликнулась смуглолицая худая Семра, делая даже шаг назад. – Я живу на пятом и всегда хожу пешком.
– Ах, перестаньте, девочки, – Филиз решительным движением втянула Семру в лифт. – Все здесь прекрасно уместимся, мы же не толстые. Заходите, Айше, милая, не бойтесь: этот лифт на четырех человек, написано же.
– Я не боюсь, – запоздало сказала Айше, когда лифт уже тронулся. Хотя в глубине души она и правда слегка побаивалась.
Проведшая детство в маленьких домишках, отделенных от земли всего несколькими ступеньками, она впервые увидела лифт лет в пятнадцать и до сих пор сохранила к нему какое-то нехорошее чувство. Особенно ей не нравилось ездить в лифте одной: вдруг застрянет или… ну… мало ли что? Техника все-таки. Входя в лифт, она всегда сначала осторожно ставила в него одну ногу, словно проверяя, не провалится ли пол кабины в шахту, и только после этого переносила на нее центр тяжести. С годами она научилась делать это быстро и совершенно незаметно для окружающих, но не для себя, и небрежно-веселое «не бойтесь» неожиданно попало в точку.
Лифт ехал быстро, не то что в ее бывшем доме, где она изредка поднималась-таки на нем на свой четвертый этаж. Но лифт там полз так мучительно медленно, что она каждый раз успевала десять раз пожалеть, что не воспользовалась лестницей. А ее новое жилище было, к счастью, на третьем этаже, и в этом доме она еще ни разу не заходила в лифт. Вон Семра говорит, что ходит на пятый, и ничего. А лет ей все-таки скорее под пятьдесят, и вид усталый.
Четыре женщины стояли вплотную друг к другу; запахи духов, дезодорантов и пудры смешивались, создавая тяжелую духоту; подруги не умолкали ни на секунду, говоря непонятно о чем, и лифт быстро вез их на седьмой этаж навстречу таким же надушенным и напудренным дамам, к таким же безумолчным бестолковым разговорам, и Айше вдруг почему-то показалось, что ей надо непременно, обязательно запомнить это мгновение со всеми незначительными подробностями, словами и запахами. Но она отбросила эту неясную мысль и ничего не запомнила.
Глава 3
1
На секунду у нее возникла иллюзия, что она снова очутилась в университете.
Тихая просторная прихожая – а за дверью вдали специфический шум множества ведущихся одновременно громкими голосами разговоров, шум, в котором можно иногда вдруг различить отдельное слово, или бессмысленно вырванный из связного диалога кусочек фразы, или неожиданный взрыв смеха. Она всегда слышит эту какофонию, подходя к аудитории. Потом студенты замечают преподавателя, умолкают или переходят на шепот, рассаживаются по местам, общий гул переходит в шорох доставаемых тетрадей и убираемых сумок, и после минутной суеты воцаряется относительная тишина. Можно начинать лекцию.
Дамы, сидевшие в гостиной, не замолчали. Наоборот, голоса стали громче, реплики отчетливее, интонации воодушевленнее. Потом, когда ей пришлось, напрягая память, восстанавливать все происшедшее и сказанное в этот вечер, Айше не могла отделаться от ощущения постоянного шума, мешающего вслушиваться в множество ведущихся в разных концах гостиной разговоров. Их невозможно было уловить все: дамы почти не вели общей беседы, она распадалась на отдельные куски, но они как-то ухитрялись слышать и понимать друг друга. И, что самое удивительное, получать удовольствие от такого общения.
В первый момент у Айше, вошедшей в гостиную, разбежались глаза.
Следующим впечатлением после шума было впечатление от блеска. Слишком много блеска. Сверкали всеми своими хрусталиками зажженные люстры, переливались всеми гранями бокалы и вазы, блестели явно вымытые накануне стекла и зеркала, да и сами женщины как будто излучали сияние.
Айше даже не сразу поняла, сколько их. Бросилась в глаза очень толстая дама, похожая на витрину ювелирного магазина, и совсем не вписывающаяся в декорации коротко стриженая молодая девушка. Дверь, правда, тоже открывала молодая особа, но та, судя по всему, была здесь платной или бесплатной помощницей. Во всяком случае никто, кроме Айше, не обратил на нее ни малейшего внимания, ограничась минимальным «Добрый вечер!»
С красивого светлого кресла красивым, почти царственным движением поднялась навстречу вошедшим хозяйка. В ушах и на руках мерцали бриллианты, на в меру накрашенном, приятном лице мерцала приятная улыбка, прическа как будто только что от парикмахера и, похоже, не тронута этим ужасным, все сметающим ветром. Айше приостановилась, ожидая своей очереди быть обцелованной и обласканной королевой вечера.
