Как и со всеми в этом доме. И во всех соседних домах.
Это не вестерн – обойти все квартиры почти целого квартала, опросить по возможности всех их взрослых и не сумасшедших обитателей, а в результате получить одну строчку в компьютерном отчете: «Жильцы таких-то и таких-то домов утверждают, что эту девушку никогда раньше не видели».
Рутина. Кемаль знал, что кое-кто из его коллег сделал бы выборочный опрос за два – максимум три часа, а отчет написал бы об опросе всех жителей Турции поголовно. Но начальство это тоже знало, а Кемаль отличался добросовестностью.
Поэтому подобная неприятная, скучная, просто утомительная рутина чаще всех доставалась ему.
За много лет работы в розыске Кемаль научился почти сразу определять, чего стоят те или иные свидетельские показания. Вот и сегодня он уже поговорил с несколькими «свидетелями», которым так сильно хочется помочь полиции, что они искренне верят: эту самую девушку они собственными глазами видели. И вспоминают где, когда и с кем. И почти всем этим показаниям грош цена.
Кемаль умело и не обижая людей задавал конкретные вопросы, выясняя для себя, есть ли хоть какая-то доля правды в этом потоке информации. Ах, как хорошо, что вы видели эту девушку! А не припомните, как она была одета? В эту блузку, что и на фотографии? Вы уверены? Все ясно: чепуха; кто же ранней весной ходит по городу в яркой пляжной майке, в которой девушка была на фотографии. Да она бы просто замерзла! Значит, эту старушку не слушаем. Скучно ей, вот и все. Потом неделю будет всем кумушкам пересказывать, как полиции помогала.
Правда, когда, почти не глядя на представляемый снимок, с ходу говорят, что никогда этой девицы в глаза не видели, это тоже сомнительно. Наверное, некогда человеку или неохота связываться с полицией и давать показания. Как той даме с третьего этажа: дверь прямо перед носом захлопнула. Но у нее, говорят, трое детей, ее можно понять.
Может быть, и этой женщине некогда: идет она довольно быстро. И Кемаль, вынимая на ходу удостоверение и фотографию девушки, шагнул ей навстречу. Почему-то обдумывая первую фразу, с которой обращался, наверное, за время своей работы не к одной сотне, а то и к тысяче людей.
– Простите, пожалуйста, – зачем-то добавил он к своей привычной формуле и, вместо того чтобы сразу сообщить о своей принадлежности к полиции, спросил:
– Вы живете в этом доме? Я из районного управления полиции.
– Правда? Ну надо же! Я так и знала! – Айше сама не понимала смысла произносимых слов. Но разве это не чудо: она только что в автобусе придумала себе полицейского для романа, такого, который бы ей самой был симпатичен, и вот, пожалуйста – через десять минут он перед ней! Может, и не совсем такой, она вообще еще не успела придумать ему внешность – но ведь почему-то раньше ни один полицейский никогда не подходил к ней на улице.
– То есть, я хотела сказать, да, я живу в этом доме. В кривом, – зачем-то уточнила Айше.
Кемаль с удивлением оглянулся на дом и не увидел в нем ничего кривого.
– Почему «в кривом»? Вы имеете в виду, что он на неровном склоне? Так здесь почти все дома такие: с одной стороны на этаж, а то и на два больше.
– Да нет, дело не в этом. Вы почти слово в слово повторили то, что как-то сказал мой брат. Он адвокат, и, наверное, общение с законом как-то влияет на образ мыслей? Посмотрите: на каждом этаже две квартиры, но они не одинаковые, как вон в том доме, а большие и маленькие. По окнам сразу заметно. По занавескам.
– Да, пожалуй, вы правы. Я не обратил на это внимания, – Кемаль обошел сегодня столько домов, что вовсе не интересовался занавесками.
– Что же вы? – разочарованно сказала Айше. – А еще в полиции работаете! По занавескам почти все о хозяевах можно узнать. Вон, видите, фарфоровые кошечки на подоконнике и кружевные занавески крючком вручную связаны – что это, по-вашему?
– Не знаю… детская?
– У вас, наверное, детей нет? Знаете, что будет с фарфоровыми кошечками в детской? Там живет одинокая пенсионерка…
– С красивой белой кошкой, которая толще хозяйки. А хозяйка – сплетница с вечно недовольным лицом и маленькими внимательными глазками.
– Как вы догадались? – удивилась Айше, убедившись, что описанной соседки и ее кошки в окне и на балконе не видно.
– В моей работе догадываться, особенно по занавескам, очень вредно. Надо знать точно. Я там уже был, в этой квартире. Просто не сразу понял, чьи это окна. Взгляните, пожалуйста, вы видели когда-нибудь эту девушку?
И Кемаль протянул Айше фотографию, вернее часть фотографии, отрезанную ножницами. На снимке улыбалась молодая девушка в яркой майке с бирюзовыми пятнами и такого же цвета яркими глазами.
– У нее что, линзы? – спросила Айше.
Кемаль насторожился: неужели она знает эту девицу? Странно, в этом доме уже третий свидетель: хорошо ли это или слишком хорошо?
– С чего вы взяли? – небрежно спросил он, чтобы не дать понять собеседнице всей важности вопроса.
– Разве могут быть такие глаза? И цвет – точно как на майке. Сейчас молодежь часто так развлекается. Мои студентки меняют цвет волос и глаз одновременно с нарядами.
– А-а, – разочарованно протянул Кемаль, – а я думал, вы ее знаете. Это правда линзы.
– Не знаю, – Айше еще раз внимательно посмотрела на фото. – Я в университете работаю, вокруг столько девушек. Но я с ней лично не сталкивалась. Хотя…
Что-то на фотографии было смутно знакомым.
Кемаль сразу заметил колебания Айше.
– Попробуйте вспомнить. Не в университете, а скорее здесь, в вашем районе, вы не могли ее видеть?
– Не знаю. Не помню. Но что-то такое есть… – Айше вглядывалась в изображение. Девушка была снята, по-видимому, на террасе или балконе типового летнего домика, оплетенного бугенвиллией. На заднем плане была только часть стены, деревянные колонны балкона и сплошные лиловые цветы. – Впрочем, все такие дома похожи, да? Даже не знаю, что мне это напоминает.
– Ну ладно, что ж, спасибо.
– Не за что, всего доброго, – Айше улыбнулась, и Кемаль понял, что она сейчас уйдет.
– Извините, а в какой квартире вы живете? Чтобы мне больше вас не беспокоить.
– На самом верху. В маленькой. Номер восемь, – она поправила очки, и на среднем пальце правой руки вдруг ослепительно сверкнул бриллиант. – Извините, я тороплюсь. До свидания.
– До свидания, – проговорил Кемаль, и едва она скрылась в подъезде, подошел к кнопкам домофона с именами.
Вот: номер 8 – «Айше Демирли».
Кемаль попытался отвлечься от мысли о ее улыбке и ногах и собрать воедино полученные от Айше обрывки информации. Она была бы толковым свидетелем: на фото смотрела внимательно и не стала ничего выдумывать. Говорит, что не видела девушки, но сразу же сказала про линзы и долго колебалась, якобы увидев «что-то» знакомое. А кроме девушки, на фото и нет почти ничего. Балкон, вьющаяся по нему бугенвиллия, кусок стены; ветка какого-то дерева – это уже совсем вдали; небо без единого облачка; какой-то провод, вечно попадающий в любой кадр, кусок, кажется, бельевой веревки… Что здесь может быть знакомого или незнакомого?
